Шумерская погремушка - стр. 9
Ксения подняла на нее глаза, и на какое-то мгновение перехватила ее взгляд. И в этом взгляде прочитала что-то неправильное, не соответствующее моменту.
Гнев, конечно. Ненависть, разумеется. Ярость, само собой. Но еще и плохо скрытое торжество, злобное удовлетворение – Изольда Михайловна как будто чему-то радовалась. Как будто события развивались по плану. По ее собственному плану.
В следующую долю секунды это выражение исчезло, сменилось обычной злостью.
– Я не виновата! – пролепетала Ксения. – Я не понимаю, как это произошло…
– Заткнись! – оборвала ее Изольда. – В полиции будешь оправдываться, а мне твои оправдания на фиг не нужны!
В полиции? Ксения похолодела. Еще не хватало ей только полиции! Что она там скажет, когда они поймут, что паспорт не ее? Уж не полные дураки там сидят, живо разглядят фотографию! Придется сдавать им Аньку, и у нее работа накроется медным тазом.
Господи, да о чем Ксения думает, когда ребенок пропал? Ее же обвинят в похищении! Эта сволочь Изольда грозилась же, что посадит ее на двадцать лет! Ну, это вряд ли… Но все же никак нельзя доводить дело до полиции.
– Послушайте… – как можно тверже начала Ксения.
– Заткнись! – резко перебила ее Изольда. – Она еще будет тут выступать!
И тут ее взгляд неожиданно изменился. В нем проступило искреннее удивление.
Округлив темные глаза, она смотрела на что-то, расположенное за спиной Ксении.
Удивление это было таким сильным, что Ксения не выдержала и повернулась, посмотрела в ту же сторону.
И увидела в конце дорожки, шагах в двадцати от себя, коляску.
Ту самую коляску, которую всего час назад прикатила в сад, ту самую, которую безуспешно искала последние полчаса.
Она бросилась к этой коляске, но Изольда Михайловна опередила ее, казалось, она перелетела к коляске на черных крыльях своего расстегнутого плаща, склонилась над ней, как хищная птица над жертвой.
Ксения подбежала следом, заглянула в коляску – и в первый момент испытала немыслимое облегчение: ребенок был на месте, он спокойно лежал, закрыв глазки, и вроде бы спокойно спал.
– Слава богу… – пролепетала Ксения – и глубоко, облегченно вздохнула.
Только теперь она осознала, что последние полчаса едва дышала, как будто кто-то ударил ее кулаком в солнечное сплетение. От недостатка воздуха у нее уже начало темнеть в глазах.
– Твое счастье! – прокаркала Изольда, подняв на нее темные глаза. – Так и быть, живи! Но чтобы я тебя больше не видела!
Ксения снова вздохнула – и снова взглянула на ребенка, как будто боялась, что он опять исчезнет.
И тут она увидела… Очевидно, от встряски или от громкого каркающего голоса Изольды Михайловны ребенок проснулся. И открыл глазки. Глаза были не мутно-голубые, бессмысленные, как почти у всех младенцев, нет, у этого ребенка глаза были темные и яркие, как спелая вишня. И еще свет, они излучали темный же свет, как будто тусклый багровый огонь полыхал внутри.