Шум - стр. 25
11:40–11:55 Перемена
Габриэла сбежала из школы не для того, чтобы шататься по Дизенгоф-Центру. Украденное у расписания время позорно растрачено впустую. Она должна немедленно уйти отсюда и добраться до… Виолончель!!! Где виолончель?!
– Кто приехал к бабуле?
Внучка влетает в объятия бабушки, захлебываясь от счастья:
– Еще!
– Извините, – едва удается произнести Габриэле. – Вы не видели виолончель?
– Простите? – сверкает зубами бабушка.
– Черный футляр… – бормочет Габриэла. – Минуту назад он был…
– Еще! – настаивает внучка.
– Никто не видел виолончель? – бормочет Габриэла, обращаясь к мамашам вокруг.
– Что она ищет? – переспрашивает какая-то из них.
Другая отвечает:
– Я не поняла. – И обращается к Габриэле, сюсюкая, точно с маленьким ребенком: – Что случилось, милая?
Габриэла непроизвольно дергает молнию на рюкзаке на груди, но вспоминает, что телефон остался дома. Нельзя из дома выходить без телефона. Это вопиющая безответственность! С другой стороны, а кому ей звонить? Маме, которая не знает, что она прогуливает школу? В консерваторию, одолжившую ей на год инструмент стоимостью в сорок тысяч шекелей? Йонатану?
Она озирается сквозь слезы: уголок с матами, уголок для пеленания, кофейный уголок, ближний угол, дальний угол… Сколько углов может быть на одной игровой площадке?
“Если тебе, Габриэла, удастся сдвинуть с места одну ногу, возможно, другая нога и согласится последовать за первой”. Колокол вины начинает биться в пространстве между ушами.
Дин. Дон. Дин. Дон.
Внучка, в очередной раз переваренная в слоновьем брюхе, плюхается на попу и тут же объявляет:
– Еще!
– Перерыв, – умоляет бабушка.
– Не перерыв! – требует малолетняя диктаторша. – Еще!
Виолончели. Дин. Нет. Дон.
11:55–12:40 Библия
“Боже!.. Боже!.. Какая же ты инфантильная, – клянет себя Габриэла. – Зачем тебе нужно было лезть в слона и вызывать призраков прошлого?”
Игровая площадка во власти хаоса. Человечий детеныш пытается накормить яблоком младенца в подгузниках, папаша тащит своего первенца в тряпичной переноске, а детишки всех видов и мастей один за другим карабкаются по лестнице и исчезают в слоне-ковчеге.
Может, когда она пришла сюда, виолончели за спиной уже и не было?
“Иди и ищи”, – гудит в ней рефрен, точно древняя заповедь.
И пойдет Габриэла и обыщет вдоль и поперек весь Центр.
– Простите, – обращается она к двухметровому татуировщику. – Я не оставляла у вас большой черный футляр?
– Большой черный футляр? – Его сросшиеся брови лезут на библейский лоб. – Не видел, сорян. Ты в норме? Стакан воды?
Но у Габриэлы нет времени на добрых Голиафов.