Штык ярости. Том 4. Пожар Парижа - стр. 20
Он подозвал командиров эскадронов и принялся раздавать поручения. Неподалеку снова упало ядро. Никто, к счастью, не пострадал, но уши заложило наглухо, к тому же меня и других гусар поблизости снова обсыпало землей.
Пожалуй, пока меня тоже не зацепило ядром, не мешало бы поскорее покинуть это место, ведь теперь еще осталось сообщить поручение казакам Денисова. Я заметил, что Смирный злобно косится на других всадников и прядет ушами, верный признак крайней степени раздражения. Как же все-таки хорошо, когда под тобой боевой конь, а не мирное животное, не привыкшее к выстрелам и взрывам.
Вдали, за пехотными полками правого фланга, я заметил куда-то беспокойно устремившуюся казачью сотню. Эге, кажется, казаки уже и сами бросились выполнять указания Суворова или меня обогнал какой-нибудь другой, более ушлый порученец? Главнокомандующий ведь мог отправить и больше гонцов, не только меня одного. Ладно, сейчас проверим мою теорию и если казаки уже и сами догадались, что надо делать, то надо только похвалить сообразительного Денисова.
Поскольку через густые полки пехоты, идущие в схватку, невозможно было пробиться, я взял к тылам и поскакал в обход правого фланга. Это заняло довольно много времени.
Когда я объехал сражающееся войско, то внезапно заметил, что солнце поднялось довольно высоко, хотя и продолжало прятаться за свинцовыми тучами и уже не ранний рассвет, а позднее утро. Пороховой угар над полем битвы несколько рассеялся, но поле и леса вокруг все равно остались серыми и унылыми.
Навстречу мне выехали несколько казаков. Я заметил, что несколько их полков атаковали подходящие французские подкрепления, стараясь обойти их с тыла, а другие ввязались в перестрелку и бои с конными егерями. Пока я ехал, на дальних подступах к битве закрутилась отчаянная заварушка. Каково мне будет прорываться там и пытаться добраться до Денисова?
– Ты кто таков? – спросил один из казаков, хорунжий, возглавлявший троицу. – Чего плетешься за нами?
Я хотел ответить, что один всадник вряд ли может угрожать благополучию целого войска, но посмотрел в их злые, готовые к бою глаза и предпочел объяснить:
– Гонец к Денисову от главнокомандующего.
Казаки перестали хмуриться, но все равно сохраняли мрачные выражения лиц, а хорунжий крикнул:
– Тогда поехали, гонец!
Они развернули коней и поехали обратно к месту схватки, а я поскакал за ними. Ехали казаки быстро, но мой усталый Смирный не отставал от них. Я еще раз порадовался за коня. Если бы только не его скверный характер, идеальный был бы конь.
Хотя, с другой стороны, может, как раз в его строптивой натуре и таится причина его выносливости и силы? Смирный на самом деле никогда не позволит себя обидеть и не любит, когда его обгоняют другие кони.