Штурмовики - стр. 30
Уже в кабине проблески пламени появились. Думаю, сейчас вспыхнет – и конец мне. Всё сообразил в доли секунды. Но это ещё не всё: я же высоко-то не мог взлететь. Это же – не истребитель, согласны?
– Да.
– Вот я взлетел. [Показывает.] Не знаю, может быть, 200 метров добрал. Потому что мощный мотор. Машина самой лучшей была в полку. 30-го завода последний выпуск. На 100 километров скорость больше всех остальных. Уже – высота. Вылезаю, чтобы выпрыгнуть – и забываю отстегнуть шлемофон! Прыгнул – и завис: половина туловища на улице, а половина – меня воздушной струёй прижало. Но я вижу – у самолёта уже скорость кончается, сейчас в штопор свалится. Представляете? И горит, гудит… как форсунка огромная, мощная. Гул и пламя такое там кругом! Внизу масло из радиатора вытекает – и горит. Ну, что я думал – ни хрена я не успел додумать, всё действовал. Выкарабкиваюсь – не могу вылезти. Самолёт вот так встал [показывает], прям – ууу! Меня и выкинуло.
– Набок свалился?
– В штопор как падают – знаете? И в это время я поднапёрся – и вылетел в пламя. Этот шлемофон у меня отлетел. Глаза закрыл. Не могу в пламени открыть парашют: он и сам сгорит, и спалит мне спину! Потом смотрю – пусто. Над моей головой летит чехол от парашюта. С сиденья вылетел – крутится вот так вот… помню всё – до мельчайших подробностей! Земля – близко, я дёрнул, парашют раскрылся. Земля – вот, на меня летит! Я чувствую – разобьюсь…
…и тут подо мной взорвался самолёт. Упал – и меня взрывной волной самортизировало. Вы можете себе представить? Вот сколько случайностей одновременно сложить надо, чтобы мне спастись, а?!
– Это да…
– Но всё равно настолько была низкая высота – и взрыв, наверное, сильный был. Бензобаки взорвались, тут же всё горит! И меня не знаю обо что ударило. Такая вот голова [показывает] – двойной величины! В два раза эта сторона была разбита вся. Контузия там…
…а очнулся – в могиле.
– Вас похоронили?!
– Хоронили. Во время похорон. Закапывали. На мне комбинезон был – не позарились, прям в нём в могилу бросили… а там то ли булыжник попал по голове – я застонал. Ну, меня и вытащили.
– Немцы?!
– Я ничего ещё не понял. Глаза у меня – в земле. Я открываю – и ничего не вижу. Но – уже очнулся. Потом смотрю – меня тащат. Я уже открыл глаза. Стоят четыре человека. Все – гражданские. Я ничего не понимаю, молчу.
Один говорит: «Ты жив?» Это переводчик оказался. А я – не знаю. Промычал… не помню, что ответил. Они, значит, так посмотрели на меня… Смотрю – тут немцы подходят. Меня сразу рассматривать. Берут меня, ведут – я хромаю. Лицо разбито, тошнота какая-то… Наверное, сотрясение мозга, чёрт его знает.