Штурм и буря - стр. 35
Штурмхонд направился в мою сторону и достал нож из-за пояса. Я вскинула руки, а Мал встал передо мной, нацелив дуло ружья в грудь капитану. В ту же секунду со всех сторон послышались щелчки взводимых курков и лязг обнажаемых клинков. Экипаж ощетинился оружием.
– Полегче, Оретцев, – сказал Штурмхонд, замедляя шаг. – Мне пришлось терпеть массу неудобств и крупно потратиться, чтобы доставить вас на корабль. Представляешь, как будет обидно, если придется вас тут же продырявить? – он перевернул нож и протянул его мне рукояткой вперед. – Это для чудища.
Морской хлыст! Я так увлеклась битвой, что совсем о нем забыла.
Мал помедлил, но затем осмотрительно опустил ружье.
– Отставить, – приказал Штурмхонд своей команде. Те спрятали пистолеты в кобуру, а мечи – в ножны.
Корсар кивнул Тамаре.
– Тащите его.
По команде девушки группа моряков склонилась за перила и отвязала сложную паутину веревок. Поднатужившись, они медленно затащили тело дракона на борт шхуны. Тот шлепнулся о палубу, продолжая слабо биться в серебристой сети. А затем вдруг резко дернулся и щелкнул огромными челюстями. Мы все отпрыгнули назад.
– Как я понимаю, это должна сделать ты, – сказал Штурмхонд, вновь протягивая нож. Я окинула его долгим взглядом, гадая, как много ему известно об этом конкретном усилителе и об усилителях вообще.
– Ну же. Нам пора плыть дальше. Корабль Дарклинга выведен из строя, но это ненадолго.
Лезвие ножа тускло блестело в полуденном солнце. Сталь гришей. Почему-то я не удивлена…
И все же замешкалась.
– Я только что потерял тринадцать превосходных матросов, – тихо начал Штурмхонд. – Не говори мне, что их смерть была напрасной.
Я посмотрела на змея, дергающегося на палубе. Воздух свистел в его жабрах. Красные глаза затуманились, но в них все еще читалась ярость. Я вспомнила уверенный взгляд темных очей оленя, его бесшумную панику в последние секунды жизни.
Олень так долго жил в моем воображении, что, когда он наконец вышел из-за деревьев на укрытую снегом поляну, мне показалось, что мы давно друг друга знаем. Русалье же был незнакомцем, скорее мифическим существом, чем реальным животным. Хотя неоспоримость его израненного тела свидетельствовала об обратном.
– Ему все равно не выжить, – добавил корсар.
Я крепче обхватила рукоятку ножа, ощущая его тяжесть в своей руке. Можно ли считать это милосердием? К оленю Морозова у меня определенно был другой подход.
Русалье… Проклятый принц, хранитель Костяной тропы. В легендах говорилось, что он заманивал одиноких девиц в море, усаживал их на спину и, заливаясь смехом, катал по волнам, пока они не оказывались слишком далеко от берега, чтобы кричать о помощи. Затем он нырял, затаскивая их на глубину, в свой подводный замок. Девушки чахли и умирали, так как питаться там было нечем, кроме кораллов и жемчужин. Русалье лил горькие слезы и пел печальную песнь над их телами, после чего всплывал на поверхность, чтобы выбрать новую королеву.