Шторм и ярость - стр. 32

– Я не такая, как большинство людей.

Наши занятия закончились в середине мая, так что мы с Мишей перешли от тренировок по четыре часа в день примерно к восьми. Это означало, что мне было невероятно скучно еще около десяти часов.

Он проигнорировал мое очень веское замечание:

– Ты могла бы отнестись к этому как к отдыху.

– Отдыху от чего именно? – огрызнулась я, теперь уже вне себя от раздражения. – Чем я таким занимаюсь, от чего мне нужно отдыхать?

– Трин, – вздохнул Миша.

– Не говори со мной так, Миша. Ты можешь покинуть эту общину, когда тебе заблагорассудится…

– Это не так, и ты это знаешь, – от злости челюсти Миши сжались. – Если думаешь, что у меня есть свобода, в то время как у тебя ее нет, то ты несправедлива.

Чувство вины зародилось в глубине моего живота, быстро сменившись слишком горьким укусом сердечной боли. Он был прав: я вела себя как ребенок. Не похоже, что Тьерри предоставил ему выбор, объединив со мной, прежде чем хотя бы один из нас понял, что это на самом деле значит…

Я резко втянула воздух, уставившись на мальчика, с которым выросла. Мальчик, за которым я наблюдала, превратился в молодого человека. Впервые что-то внутри поразило меня с такой силой, будто врезался грузовик.

– Ты хочешь этого? – прошептала я.

Его брови сошлись вместе:

– Хочу чего?

– Нас, – сказала я. – Быть связанным со мной. Такую жизнь.

Понимание промелькнуло на его лице:

– Трин…

Я обхватила его руки:

– Будь честен со мной, Миша. Знаю, мы ничего не можем изменить. Все уже сделано, но я… мне просто нужно знать.

Он молчал. И чем дольше длилось молчание, тем сильнее колотилось мое сердце.

– Это то, для чего меня растили, Трин. Это все, что я знаю. И, как ты сказала, мы ничего не можем изменить.

Чувствуя слабость, я отвела взгляд и отпустила его руки:

– Это не то же самое, что хотеть этого.

Миша отвернулся, и я увидела, как он запустил руку в свои непослушные кудри. Он ненавидел их, а я всегда считала очаровательными. Когда Миша посмотрел на дом, в котором мы оба жили, дом, где наши спальни были разделены всего парой стен, мне вдруг захотелось… плакать.

Возможно, дело было в днях месяца, потому что я никогда не плакала.

Но нет.

Жжение в задней части горла появилось, потому что я провела почти всю свою жизнь рядом с Мишей и мы были неразрывно связаны друг с другом. Я не задумывалась о том, как он может относиться ко всему этому.

Иногда эта мысль проскальзывала, но поверхностно.

– Я эгоистка, – прошептала я.

Голова Миши резко повернулась в мою сторону:

– В любое другое время я бы оценил это редкое чувство самосознания и не задавал бы вопросов, но… Почему ты так думаешь?