Штамм. Начало - стр. 58
«Дестини», самый первый лабораторный модуль МКС, представлял собой цилиндр длиной восемь с половиной метров и диаметром четыре с небольшим. Внутреннее пространство – кстати, не круглого, а квадратного сечения – занимало научное оборудование, прикрепленное к стенам, и поэтому объем его, конечно же, был меньше: примерно пять человеческих ростов в длину и один рост в поперечнике. Все провода, трубы, узлы и соединения находились в пределах досягаемости, то есть на виду, таким образом каждая из четырех стен «Дестини» выглядела как обратная сторона гигантской материнской платы. Порой у Талии возникало ощущение, что она – крохотный микропроцессор, послушно производящий вычисления внутри большого космического компьютера.
Перебирая руками по надиру – «полу» модуля «Дестини» (в космосе нет верха или низа), – Талия подобралась к большому линзообразному диску в оправе, усеянной болтами. Окно во внешний мир было снабжено заслонкой, призванной защитить модуль от микрометеоритов и орбитального мусора. Талия зацепилась ногами – она была без обуви, но в носках – за стенной поручень, чтобы зафиксировать свое положение, после чего вручную открыла заслонку, обнажив большой, шестьдесят сантиметров в диаметре, иллюминатор из оптического стекла.
И увидела бело-голубой шар Земли.
Фотографирование Земли входило в круг обязанностей Талии. Снимки выполнялись укрепленной снаружи камерой «Хассельблад» с помощью пульта дистанционного управления. Но сегодня, впервые за день взглянув на планету, Талия содрогнулась. Большая черная круглая отметина – тень Луны – походила на трупное пятно на теле Земли. Темный, грозный изъян на безупречном в остальном голубом шаре – родном доме. Более всего раздражало то, что в центральной, самой темной части тени ничего не проглядывалось – огромный регион бесследно исчез в черной пустоте. Ощущение было, словно смотришь на спутниковую карту, сделанную после большой катастрофы, на космический снимок, демонстрирующий последствия страшного пожара, поглотившего Нью-Йорк. И пожар этот широкой полосой продвигался дальше по восточному побережью.
Манхэттен
Ньюйоркцы собрались в Центральном парке, заполнив главную лужайку площадью двадцать два гектара, словно предстоял какой-нибудь летний концерт. Те, кто еще с утра разложил одеяла и расставил раскладные стулья, теперь стояли в полный рост, как и все остальные. Дети сидели на плечах отцов. Матери держали младенцев на руках. Над парком серо-лиловой громадой нависал замок Бельведер – мрачная готическая нотка в этой зеленой пасторали, зажатой с востока и запада высотными зданиями.