Шрамы как крылья - стр. 3
– Ава, дело в том, что нас беспокоит твоя затянувшаяся изоляция, – кашлянув, говорит доктор Шарп. – Реинтеграция – важная часть процесса исцеления, и мы все полагаем, что пришло время ее начать.
Интересно, кто такие эти загадочные «мы все», и почему их так беспокоит мой статус отшельницы, о котором я сама и знать не знала?
– Может, ты попробуешь походить в школу какое-то время – скажем, две недели, – а потом мы еще раз обсудим стратегию твоей реинтеграции? – предлагает доктор Шарп.
Кора с надеждой глядит на меня влажными от слез глазами, и я, «счастливица» этакая, ощущаю себя виноватой. Вина выжившего.
У Коры на этой неделе тоже годовщина. Год жизни без дочери. Год заботы обо мне, выжившей вместо нее.
Не в моих силах вернуть Сару, но согласиться на эти две недели я могу.
– Ладно. Десять учебных дней. Если не случится никакой катастрофы, то поговорим о большем сроке.
Кора так сильно обнимает меня, что я притворяюсь, будто мне больно – лишь бы она разжала руки.
– Всего две недели, – напоминаю я. – И это точно будет катастрофа.
– Главное начать, – уверенно говорит она.
Пока Кора и доктор Шарп обмениваются торжествующими взглядами, я повязываю красную бандану на свою покрытую шрамами голову. Верчу в том, что осталось от моих рук, прозрачную маску, борясь с желанием снова надеть ее.
Кора у стойки регистратуры обсуждает неоплаченные счета за операцию, а я бесцельно брожу по коридору ожогового отделения и разглядываю рисунки неких «Инициаторов больничного искусства», которые вроде как призваны привнести красоту в жизнь умирающих людей.
Маленькая девочка с пронзительным криком цепляется за джинсы матери. Я и не заметила, как забрела в коридор обычной поликлиники.
Крошечный пальчик указывает на меня.
На мое лицо.
Покраснев, мать девочки сбивчиво извиняется и поспешно уходит вместе с дочерью, та продолжает реветь и оглядываться на меня. Мужчина в кресле из искусственной кожи быстро утыкается в газету, но я чувствую на себе его взгляд, пока размеренным прогулочным шагом возвращаюсь в ожоговое отделение, стараясь вести себя непринужденно.
Здесь безопасней, здесь привыкли к таким, как у меня, лицам. Жаль, что Кора не позволила взять наушники: тогда бы я погрузилась в музыку и не обращала ни на что – и ни на кого – внимания.
Притворяюсь, что меня невероятно заинтересовал висящий на окне трехмерный арт-объект под названием «Отражение звезд»: каждое пятиконечное мини-зеркальце пускает радужных зайчиков по полу и стенам коридора.
Млечный Путь из крошечных зеркал искривляет мое лицо и напоминает полотна Пикассо. И, кажется, тронь их – и они рассыплются по полу, и в каждом из них красная бандана, обрамляющая мое искромсанное лицо.