Шрам - стр. 52
Справедливости ради стоит сказать, что не только общение с Роджером перестало приносить мне удовольствие. Я избегал встреч и разговоров со всеми прочими людьми, с которыми прежде общался приятельски. Работа из терпимой превратилась в невыносимую. И даже любимые мною гонки пали жертвой моей хандры. Я разделил с Джулией все, что было в моей жизни. Именно так, именно я разделил, потому что ее жизнь всегда была только ее. Даже в этом она оказалась умнее меня. Своим уходом Джулия перечеркнула всю мою прошлую жизнь жирной красной линией, но свой мир оставила нетронутым.
Странно, но в то утром я обнаружил, что теперь мысль о разрыве с Джулией уже не причиняет такой боли. Нет, я, конечно, не перестал вот так в одночасье любить ее, просто мне отчего-то стало легче думать о прошлом, я начал воспринимать его, как пройденный этап. Глупо, наверное, ведь, если меня не примут в команду Грешников, а я уже точно решил, что хочу стать одним из них, то придется вернуться к тому, что у меня было. Только возвращаться мне не к чему. Проще всего начинать новую жизнь, когда ничего не осталось от старой, проблема лишь в том, что не было никаких гарантий, что эта новая жизнь меня примет в свои объятия.
Весь оставшийся день я томился ожиданием вечера и не находил себе места. Несколько часов слонялся по дому, потом решил немного прогуляться. Но и на улицах города я не нашел душевного успокоения. Жители Филина, как обычно угрюмые, спешили куда-то, работали и плели сети повседневной рутины. Я же казался призраком среди них, бродящим в толпе без цели и дела.
Но все же время неумолимо идет вперед, хоть иногда и кажется, что оно стоит на месте. Наступал вечер, и я, перекусив в одной из городских столовых, двинулся к уже знакомому бару.
Оказавшись внутри, я обнаружил, что за столиком, где обычно собирается команда охотников, сидел только один Пастырь. Перед ним стояла полупустая кружка с пивом, а в зубах тлела сигарета. Лидер Грешников явно пребывал в некой задумчивости, на что указывал его отрешенный взгляд. Немного помявшись в нерешительности, я все же направился к столику, не уверенный, что стоит прерывать его размышления.
– Можно? – спросил я.
Мне казалось, что Пастырь не заметил, как я подошел, но он только кивнул в ответ, словно ждал этого вопроса. При этом ни взгляд, ни поза его не изменились.
Я сел в противоположном конце стола, всем телом ощущая некую неловкость и волнение. Пожалуй, стоило сесть за другой столик и дождаться Джима, но теперь уже было поздно уходить. Вопреки моим ожиданиям, молчание оказалось не долгим.