Шрам - стр. 46

Я снова сел за руль, ища спасения в привычной для себя обстановке. Кабина Сранника создавала некую иллюзию защищенности, словно отгораживая меня от внешнего мира.

Небо было все таким же серым. Тяжелые тучи медленно и лениво ползли по нему клубами. Их тяжесть угнетала, придавливала к земле. Примерно через час по крыше машины забарабанил дождь. Сидя в одиночестве и глядя на эту серую картину, я вдруг почувствовал невероятную тоску. Что-то заныло в груди. Не так, как ноет рана от расставания с Джулией. Тут все было иначе. Нечто более абстрактное, зарытое так глубоко внутри, что я долго не мог осознать, и так до конца не разобрался, пожалуй, что именно это было. Сейчас, мне кажется – то была память. Не моя. Память предков, передавшаяся через поколения и ожившая при виде открытого мира, своей серостью и пустынностью напоминающего о том, что мы его потеряли. И сколько бы я не старался, эта тоска и безбрежная печаль не проходили. Я так и сидел в тишине, слушая звуки природы и думая о чем-то очень лиричном и совершенно неважном, вроде наших разговоров с Джулией о том, что могло бы быть, но чего никогда не было. И, казалось бы, зачем об этом говорить, раз все равно, все уже не так? Но ведь, фантазия жаждет пищи, и мы пускаемся в путь по нереальным мирам, в которых сами пишем историю. И возвращаясь от таких мыслей к реальности, обычно уже и не помним, в чем была их суть изначально. Важно лишь настроение, которое они в себе несли. Сидя в машине Грешников, я словно бы задремал, провалился куда-то в эту печаль, навеянную природой, и в какой-то момент как очнулся, осознав, что дождь прекратился, снаружи значительно стемнело, а команда так и не вернулась.

Взглянув на часы в своем коммуникаторе, я обнаружил, что уже почти семь вечера, а Джим и остальные ушли в начале пятого. Тревога и беспокойство вновь завладели рассудком. Я проклинал себя за то, что не осведомился у Джима, насколько именно они уходят, и что делать, если не вернутся. «Знать бы хоть, что у них за задание», – подумал я с досадой. Но делать было нечего. Я не решился нарушать радиомолчание, боясь, что это может сорвать их операцию. Оставалось только ждать и надеяться, что все под контролем.

Скоро я покинул машину и прошелся вокруг, разминая спину и с опаской оглядываясь по сторонам. Небо теперь сменило серый цвет на темно-темно синий, окрасив весь окружающий мир в него же. Тени сгущались и, несмотря на полнейшую тишину, я чувствовал в них некую опасность и напряжение.

Я вернулся в кабину, но и она теперь не выглядела безопасно. Двигатель был выключен, приборная панель не светилась, не считая маленького блюдца радара, питающегося, как и рация, от дополнительного генератора. Мрак снаружи смог беспрепятственно проникнуть внутрь. Наполнив машину тенями, он принес с собой липкий страх, который поселился в груди и начал давить на нее изнутри. Я достал из кармана пистолет, данный мне Пастырем, и крепко стиснул его рукоятку в ладони. Уверенности это не предало. Я чувствовал себя голым и абсолютно беспомощным против любых опасностей окружающего мира.