Шпионское наследие - стр. 4
– Да.
– Он был очень отважным парнем и чертовски здорово послужил своей стране. Обеим странам. На этом остановимся?
– Как скажете.
– Давай выпьем за него.
– Давайте.
И мы молча выпили.
В элегантном загородном особнячке в графстве Гэмпшир Джек, его коллега Сэнди и на удивление расторопная девушка Эмили, в которую я сразу влюбился, прочли мне краткий курс, как забирать корреспонденцию из секретного почтового ящика в Киеве, устроенного между расшатанных кирпичей в стене старого табачного киоска, копия которого стояла у них в оранжерее. Как выглядит условный знак, что к нему можно безопасно подойти, – в данном случае потрепанная зеленая ленточка, привязанная к перилам. Как дать понять, что я забрал корреспонденцию, – надо бросить пустую пачку от русских сигарет в урну рядом с крытой автобусной остановкой.
– Когда будешь подавать на советскую визу, Питер, лучше предъяви свой французский паспорт, а не британский, – беззаботно бросил Джек и напомнил мне, что у дяди Маркуса есть филиал в Париже. – И, кстати, к Эмили не подкатываться, – добавил он, на случай если у меня вдруг возникнут такие мысли, а они уже возникли.
Это стало моей первой ходкой, моим первым заданием от Цирка, как выяснилось позже, и тогда я впервые увидел себя бойцом секретного фронта по образу и подобию покойного отца. Другие ходки в следующие два года уже не перечислю, а их было полдюжины, не меньше – Ленинград, Гданьск, София, позже Лейпциг и Дрезден, – и все небогатые на события, если не считать загрузку и разгрузку корреспонденции.
Уикенды в другом загородном доме с таким же красивым садом добавили трюков в мой репертуар: например, скрытое наблюдение за противником или “случайное” столкновение в толпе с незнакомцем и незаметная передача важного материала. В какой-то паузе между этими шалостями, на конспиративной квартире в южной части Одли-стрит, прошла тихая церемония: мне вернули отцовские боевые медали, французскую и английскую, с приложенными указами о награждении. Почему только сейчас? Я мог поинтересоваться, но к тому времени научился не задавать лишних вопросов.
И когда начались мои посещения Восточной Германии, однажды воскресным утром, в Западном Сассексе, в мою жизнь вошел полноватый, очкастый, вечно озабоченный Джордж Смайли, а все началось с моего отчета о выполненном задании, который принимал уже не Джек, а суровый тип чешского происхождения и примерно моего возраста, назвавшийся Джимом; фамилия же его (когда ему было разрешено таковую иметь) оказалась Придо. Упоминаю я о нем потому, что в моей дальнейшей карьере он сыграл немаловажную роль.