Шпионка. Почему я отказалась убить Фиделя Кастро, связалась с мафией и скрывалась от ЦРУ - стр. 10
И уж конечно, донесли бы еще, если бы знали все, что она сделала за эти годы борьбы, зверств, сопротивления, – целый список ежедневных маленьких подвигов, о которых мы узнали из воспоминаний и благодарственных писем, которые получили после окончания войны. Например, однажды она спасла пилота сбитого самолета, которого нашла среди обломков. Мама спрятала его у нас в подвале и одолжила форму papa, чтобы помочь ему сбежать. Она гасила зажигательные бомбы, тайком приносила еду заключенным соседнего трудового лагеря, а ее радиоприемник помог кое-кому лучше организовать сопротивление…
Во время войны маму несколько раз арестовывали, иногда по доносам соседей, а бывало, нацисты узнавали о ее коллаборационистских действиях. К счастью, она ни разу не попалась на чем-то серьезном, и, хотя это не избавило ее от побоев и пыток, рано или поздно ее отпускали как жену немца.
Однако, когда мне было пять лет, ее снова задержали, и в этот раз, на мое несчастье, все вышло по-другому. Я осталась одна и сильно заболела тифозной лихорадкой. Меня увезли в Дрангштедт, недалеко от Бремерхафена: там у СС было что-то вроде детской больницы. Это было мое первое заключение, которое оказалось самым мучительным. За всю мою жизнь мне не было так тяжело на сердце, как там.
Комплекс административных зданий и бараков в Дрангштедте находился посреди густого соснового леса и был окружен заграждением из колючей проволоки. Там был бассейн, на дне которого виднелась огромная свастика. Место казалось мне уединенным, темным, пронизанным леденящим холодом. Постоянно слышны были выстрелы и лай собак. Дети от смешанных браков немцев с иностранцами, такие же, как я, спали в общей спальне. Я же находилась отдельно, одна, в комнате № 29. Кроватка была с прутьями, а на окнах стояли решетки. Я была сама себе злейшим врагом: сбитая с толку, тоскующая по маме и родному дому, я не переставая плакала. За это медсестры меня били и кричали:
– Немецкие дети не плачут!
Потом следовали инъекции. Просто ужасные: самой толстой иглой, принудительное питание, касторка, побои. Но самыми мучительными были ледяные ванны. Меня сажали в ванну с холодной водой и заставляли держать руки под краном, из которого все лилась и лилась студеная вода. Мне казалось, я умираю, потому что постепенно я переставала чувствовать свое тело, переставала вообще что-то чувствовать. До сих пор эти ванны снятся мне в кошмарах.
Так и протекала моя жизнь: в слезах, тоске, боли и страданиях, пока однажды нас всех оттуда не забрали. Вместе с другими детьми меня усадили в кузов грузовика. Я помню только серое колючее одеяло, слишком тонкое, чтобы защитить от холода, и как мы все прижимались друг к другу в попытке согреться.