Шпион и предатель. Самая громкая шпионская история времен холодной войны - стр. 11
На Гордиевского глубоко повлияли несколько месяцев, проведенные в Восточной Германии: он стал свидетелем масштабного физического и символического разделения Европы на два враждебных идейных лагеря; он вкусил культурных плодов, остававшихся для него запретными в Москве; наконец, он приступил к шпионской деятельности. «Я очень радовался тому, что уже немного познакомился с работой, которая мне, может быть, предстояла, если я когда-нибудь буду работать на КГБ».
На самом деле он уже на него работал.
Когда Гордиевский вернулся в Москву, ему было велено явиться на службу в КГБ 31 июля 1962 года. Почему же он пошел работать в организацию, навязывавшую стране идеологию, которая уже начала вызывать у него неприятие? Работа в КГБ была очень престижна и сулила заграничные командировки. Секретность соблазнительна. К тому же Гордиевский был честолюбив. А КГБ еще мог измениться. Измениться мог и он сам. Измениться могла и Россия. А зарплата и привилегии были весьма заманчивыми.
Ольга Гордиевская пришла в замешательство, когда узнала, что младший сын собрался вслед за отцом и братом поступить на службу в разведку. Она впервые открыто выплеснула злость и на государственный режим, и на аппарат угнетения, который этот режим поддерживал. Олег уточнил, что будет работать не на внутреннюю, а на внешнюю разведку, на Первое главное управление. Это же элитная организация, туда берут интеллектуалов, которые владеют иностранными языками и выполняют сложную работу, требующую особых навыков и хорошего образования. «Это вообще не похоже на КГБ, – убеждал он мать. – Это разведка и дипломатическая работа». Ольга отвернулась и вышла из комнаты. Антон Гордиевский молчал. Олег не заметил в поведении отца никакой гордости. Уже много лет спустя, осознав весь масштаб сталинских репрессий, Гордиевский задумался: быть может, его отец, который в ту пору уже готовился уходить в отставку, «стыдился всех тех преступлений и зверств, которые были на счету энкавэдэшников, и попросту боялся обсуждать работу КГБ с родным сыном». А может быть, Антон Гордиевский держался за свою двойную жизнь, хранил верность КГБ и был слишком напуган, чтобы предостеречь или отговорить сына.
В то последнее лето, когда Гордиевский еще оставался гражданским лицом, он поехал вместе со Стандой Капланом в летний студенческий лагерь на побережье Черного моря. Каплан решил задержаться в СССР еще на месяц, прежде чем возвращаться на родину, где его ждала работа в StB (Statni bezpeinost) – грозной службе безопасности Чехословакии. Вскоре двум друзьям предстояло сделаться коллегами, союзниками по шпионажу в пользу социалистического содружества. Целый месяц они жили в палатках среди сосен, каждый день бегали, плавали, загорали и разговаривали о женщинах, музыке и политике. Каплан все более критично смотрел на коммунистическую систему. Гордиевскому льстило, что друг делится с ним такими опасными откровениями: «Между нами было полное взаимопонимание и доверие».