Шпаги и шестеренки (сборник) - стр. 49
Кто же этот смельчак, подобно библейскому Давиду дерзнувший заступить дорогу посланному кайзером Голиафу? Кто он, отплативший врагу за Ярмут и Скарборо, Хартлпул и Уитби, Лоустофт и Фолкстон?
Андромех!
Да-да, дорогие читатели! Небо Лондона вместе с прочими героями ныне хранит человек, чьи высочайшие моральные принципы и несгибаемое мужество не позволили ему, потерявшему на фронте правую руку и обе ноги, оставить борьбу. Вы спросите, как его имя? Увы, отважный летчик оказался также и бесконечно скромным человеком. «Так ли важно, кто я и откуда? – спросил он нашего специального корреспондента Джона Хаксли, не без труда разыскавшего героя. – Солдат, который честно исполняет свой долг. Почтительный сын и любящий муж. А имя… – он усмехнулся и сжал в кулак свой стальной протез, – …скажем, Армстронг». Когда же мистер Хаксли поинтересовался у капитана Армстронга, не хотел бы он передать кому-нибудь привет со страниц нашей газеты, пилот, немного помедлив, сказал: «Почему бы и нет? Моей любимой жене, подарившей мне новую жизнь, и моему достопочтенному отцу, разъяснившему мне, что же в этой жизни самое главное».
Немецкая пресса не так давно утверждала, что «…наши цеппелины вознесли огненную десницу возмездия над Британией»[8]. Что ж, на это мы можем ответить агрессорам лишь одно: сколь бы ни был жарок этот огонь, он будет отражен стальной рукой истинных англичан!
Боже, храни короля!
Сэр Уильям молча смотрит на стоящего перед ним офицера в парадной форме капитана Королевского летного корпуса. На тускло поблескивающий Крест Виктории[9] и столь же тусклый блеск пальцев правой, неживой руки. Ничто не отражается на слегка порозовевшем лице Пятого Морского лорда, когда он медленно поднимается из своего кресла. Шаг сэра Уильяма, как всегда, тверд, осанка безупречна. По-прежнему свернутую в трубку газету он сжимает в левой руке, и то, что газета эта слегка подрагивает, способен заметить только самый внимательный наблюдатель. Остановившись напротив офицера, Его лордство несколько свинцово-тяжелых мгновений смотрит ему в глаза. Во вновь наступившей тишине монотонное жужжание мухи, отчаянно бьющейся в оконное стекло, кажется особенно громким.
– А как же король? – наконец, произносит сэр Уильям жутковатым голосом, слегка звенящим от сдерживаемого с трудом негодования. – Неужели вы и Его величеству представились этим… этим именем, более подобающим какому-нибудь боксеру, дерущемуся за деньги на потеху толпе?
– Это было бы крайним неуважением к Его величеству… – слегка склоняет голову офицер. Его лордство едва слышно стравливает воздух сквозь плотно сжатые губы, похожие на идеально прочерченный сабельный шрам. И слышит окончание фразы: –…обойтись одной фамилией. Разумеется, я сообщил ему также и свое имя. Персей.