Шпаги и шестеренки (сборник) - стр. 2
Выпад, парирование! Звон клинков! Робин фехтовал с нечеловеческой быстротой. Мне казалось, что он может легко проткнуть меня шпагой, но пока ни один из его выпадов не достиг цели. Зато я нанес меткий удар. Разрезанный плащ Робина затрепетал на его руке двумя зелеными лоскутами. Робин отпрянул.
– Ты славно фехтуешь, Джон! – Он опустил шпагу. – Твои механизмы дают тебе хорошую быстроту и реакцию.
Я тоже опустил оружие и шагнул к Робину.
– Но не добавляют тебе хитрости! – Робин резко взмахнул шпагой, метя мне в лицо.
Увернуться или парировать выпад я не успел, клинок оставил на лбу царапину и разрезал ремешок монокуляра. Прибор слетел с головы, звякнул о камни.
– Никогда не доверяй противнику, – засмеялся Робин.
Теперь я его не видел, и смех, казалось, доносился отовсюду. Я взмахнул шпагой, стараясь задеть невидимку, но это было бесполезно. Шут Оберона наслаждался положением.
– Никогда не верь детям луны и тумана. Верь только себе!
Острие его шпаги укололо меня в правую руку, я выронил оружие. Наотмашь взмахнул ножнами, отгоняя противника, пригнулся, надеясь поднять монокуляр, но Робин отбросил его в сторону.
– Ты слаб, сэр Джон. Твои механизмы тебе не помогут!
Я вскинул руку на голос, на смех своего тюремщика. Громко щелкнула пружина спрятанного в рукаве самострела, и тяжелая железная стрела просвистела в воздухе. Послышался вскрик. Будто наткнувшись на что-то, стрела остановилась, а затем медленно опустилась к мосту.
– Дурак! – прошипел Робин.
Я подобрал монокуляр, по стеклу которого теперь пробежала трещина, и прижал к глазу.
– Глупец! – Шут Оберона бился на камнях, как раненый пестрый зимородок.
Из его груди торчала стрела. Я бросился к Робину, склонился, приложил к ране носовой платок, вмиг окрасившийся кровью. Казалось, что за нами наблюдают тысячи лиц. Они скрывались в ветре и воде, прятались среди темноты. Над далеким лесом поднимались черные великаны.
– Сейчас, потерпи, – бормотал я.
Рана, пробившая сердце, смертельна. Там, в своем мире, я мог бы заменить сердце на механический насос, кровь вновь побежала бы по сосудам Робина, но что я могу здесь? Только создавать заводные карусели и игрушки на потеху публике, поднимать желающих на дирижабль – пародию на огромные воздушные корабли моего мира, и конструировать паровые дилижансы, которые развалятся, едва пересекут черту Города.
– Славно я тебя напугал, человек, – вдруг улыбнулся Робин.
Он сел, выдернул стрелу из груди, отбросил в сторону. Она покатилась по камням и с всплеском упала в воду.
– Хорошая шутка, – сказал Робин, но его лицо было неестественно бледным.