Шоумен. Так умирают короли - стр. 23

– Не от меня зависит, – напомнил Загорский.

– Так я ему рога обломаю, – сказал Константин Евгеньевич, и теперь я совершенно не слышал в его голосе шутливых интонаций.

Загорский с беспокойством взглянул на меня, и я понял, что разговор перетёк в какое-то новое русло, в котором были подводные камни и множество прочих опасностей. Я сделал вид, что ничего не понял.

– Я угощу вас коньяком, – объявил хозяин, легко поднялся из кресла и вышел.

Я сразу увидел, как Загорский расслабился. Он, оказывается, пребывал всё это время в жутком напряжении. Боялся хозяина?

– Нравится? – спросил он меня и обвёл рукой комнату.

– Роскошно, – оценил я. – А он кто?

Наверное, я задал какой-то бестактный вопрос, потому что Загорский тотчас поскучнел.

– Ты о ком, Женя?

– О Константине Евгеньевиче, – проявил я упрямство.

Неопределённый жест руки – вот и всё, что я получил в ответ. Чёрт побери! Я иногда задавал не те вопросы! Сейчас это дал понять Загорский, а до него выражал свое неудовольствие Дёмин. Я вспомнил про Дёмина, про деньги, и вдруг понял, что Загорский может мне всё объяснить.

– Мы деньги получали, – сказал я. – Там, в доме Самсонова. Помните?

– Ну, конечно. Получение денег – столь приятная вещь, что забыть об этом невозможно.

– Вы всегда их так получаете?

– «Так» – это как?

– Нигде за них не расписываясь.

– Как правило. А почему тебя это удивляет?

– Я привык расписываться в ведомости.

– Отвыкай, – посоветовал Загорский. – Запомни: меньше формальностей – больше денег. Такой закон.

Это мне ещё предстояло постичь. У меня, наверное, было не шибко умное выражение лица, потому что Загорский засмеялся.

– А что за деньги? – спросил внезапно выросший из-за моей спины Константин Евгеньевич и поставил поднос с коньячной бутылкой и рюмками на стол.

– Зарплату нашу обсуждаем, – пояснил Загорский. – Женя тревожится из-за того, что мы деньги получаем мимо всяких ведомостей.

– «Чёрный нал»?

– Ну, конечно.

– Самсонов хорошо, наверное, кормится?

– Судя по темпам, с которыми возводился его загородный дом, он не бедствует, – усмехнулся Загорский.

Константин Евгеньевич разливал коньяк в рюмки. При этом он имел крайне сосредоточенное выражение лица. Думал. Я вдруг понял, что его думы как-то связаны с последними словами Загорского. И, соответственно, с Самсоновым.

– За знакомство, – предложил тост хозяин.

Мне никогда не нравился коньяк. Но то, что я выпил сейчас, не было похоже ни на что из того, чем меня потчевали прежде. Значит, раньше меня обманывали. Я с благодарностью посмотрел на Константина Евгеньевича. Он ответил мне мягким благожелательным взглядом.