Шоумен. Ментовские оборотни - стр. 69

Он кивнул в ответ.

Мы вышли к машине.

– Давайте я вам помогу, – предложил Никита.

Он явно хотел чем-то быть мне полезным.

– Валяй! – легко согласился я. – Хотел тебя спросить, кстати. Ты не в курсе, что такое Горюшкин?

«Горюшкин» – это было слово из странного письма, которое я обнаружил в почтовом ящике Светланы. Покойница Вероника Лапто написала: «Навестите меня в Горюшкине …»

– Не Горюшкин, а Горюшкино, – поправил меня Никита.

– Так что такое Горюшкино?

– Это деревня такая.

– Деревня? – удивился я.

Не знаю, что именно я был готов услышать в ответ, но точно не «деревня».

– Это здесь недалеко, – сказал Никита. – Километра три. Могу показать, если хотите.

Я хотел.

* * *

Поменяв колесо машины, мы с Никитой отправились в Горюшкино.

– Только там никто не живет, – сказал Никита.

– Вообще никто? – удивился я.

– Да. Заброшенная деревня. А что?

Да ничего. Просто странно это всё. Сначала Вероника Лапто умерла. Потом покойница стала писать письма новой обитательнице своего бывшего дома. А сама тем временем обретается в деревне, в которой уже никто не живет.

Мы ехали по проселочной дороге, забираясь, как мне казалось, всё глубже в лес. Дорога петляла по поднимающемуся всё выше склону холма, и когда мы выехали на его вершину, лес расступился, открывая нам унылый вид разорённой деревни. Здесь не было ни одного целого дома, а многие и вовсе были сожжены, и на месте пожарищ надгробными памятниками умершей жизни высились обожжённые огнём печи. Судя по тому, как бурно разрослись сорняки, люди здесь не жили давно. Может, они ушли отсюда пять лет назад, а может – двадцать пять, причем последний вариант представлялся мне более правдоподобным. Здесь даже деревянные телеграфные столбы сгнили и сломались – ни одного целого я не увидел на бывшей деревенской улице.