Шоумен. Баксы для Магистра - стр. 35
Он нёс всю эту белиберду с одной-единственной целью – найти себе защитников, пускай даже мифических.
На Оглоедова, похоже, подействовало. По крайней мере, он отпустил, наконец, ворот растерзанной рубахи бедного Фирсова.
– Твоя, говоришь, машина, – произнёс задумчиво.
– Моя! – немного осмелел Фирсов.
– И документы у тебя на нее есть …
– Есть! – ещё более осмелел Фирсов.
Оглоедов заглянул в салон и попросил до сих пор остававшегося в машине Кирилла:
– Слышь, братан, выйди-ка на минутку!
Кирилл перечить не стал. Вышел. В следующее мгновение Оглоедов своим кулаком, огромным, как кувалда для забивания свай, шарахнул по крыше фирсовского «жигуленка», отчего в той крыше образовалась внушительных размеров вмятина, а лобовое стекло вывалилось и упало на капот. Оглоедову этого показалось мало. Он примерился и ударил в дверцу ногой, закованной в устрашающего вида ботинок пятьдесят неизвестно какого размера. Поскольку машина у Фирсова была довольно древняя и коррозия уже сделала своё чёрное дело, дверцу Оглоедов пробил насквозь. Только ошмётки ржавчины по сторонам разлетелись.
– Ох! – наконец-то подал голос близкий к состоянию невменяемости Фирсов.
– Можешь ездить, если она твоя! – мстительно сказал Оглоедов. – Дарю!
Но всё-таки машина ещё казалась ему недостаточно подготовленной для передачи в надёжные фирсовские руки, и он последовательно ударами своих ужасных ботинок проломил фальшрадиаторную решётку, разбил две фары, проломил ещё одну дверцу – со стороны пассажира, а другую дверцу просто отломал и бросил её на асфальт. Ещё он хотел оторвать крышку багажника, но там то ли крепления оказались понадёжнее, то ли металл не так был изъеден ржавчиной – в общем, не получилось. Зато он эту крышку здорово изуродовал, чуть ли не в трубочку свернул, и о том, чтобы закрыть багажник, теперь не могло быть и речи. Ну, про вырванную с «мясом» приборную доску, сломанный руль, оторванный воздушный фильтр и карбюратор я вообще молчу. Через какие-нибудь пять или десять минут это уже и не «Жигули» были вовсе, а груда искорёженного железа, которая не только не стоила ничего, но ещё требовалось понести кое-какие расходы для транспортировки этого металлолома до ближайшего пункта вторичной переработки чёрных и цветных металлов.
Фирсов наблюдал за чинимым погромом в полной неподвижности. Не торопитесь его за это осуждать. Если вам когда-то довелось побывать в подобной переделке и вы вели себя как-то иначе – возмущались, к примеру, или даже и вовсе сумели отстоять свое движимое или недвижимое имущество, – это вам удалось только потому, что вы имели дело с кем-то другим, а никак не с Оглоедовым. Потому что воспрепятствовать Оглоедову в этой ситуации было так же нереально, как голыми руками остановить взбесившегося индийского слона. Что в одном, что в другом случае результат был бы один – мокрое место и слёзы безутешной вдовы. Нас чему родители в детстве учат? Шут с ними, с железками, – была бы голова цела. Вот это Фирсову, наверное, и вспомнилось. Всплыло откуда-то из подсознания.