Шоу в жанре триллера - стр. 27

А так шанса нет.

Дочь положили в гроб, похоронили в мокрой черной жирной земле (шел дождь, когда она умерла и когда ее хоронили, настоящий ливень: стоял октябрь), завалили яму, накидали цветов и венков из пластмассы. Она осталась одна, там, внизу. Нет никакой надежды. Смерть придет за любым. Его дочь лежала в гробу, от нее осталась только кучка лохмотьев и хрупкие детские косточки.

Подобная участь ждет каждого. Но почему ее? Почему в возрасте семи лет?

Он открыл багажник. Девочка спала. Лекарство действует безотказно. Когда она придет в себя, то будет уже в подземелье. А оттуда есть всего один выход – в смерть.

В подземелье нет бога. Там бог – это он сам. И он молвил: смерть. Да будет так!

Он закрыл изнутри ворота гаража. Никто не проникнет сюда, но предосторожность превыше всего. Затем опустил девочку на истертый трехцветный половичок. Сдвинул печку-«буржуйку», расчистил завал. И так каждый раз. Никто, попав в гараж, не должен и подумать, что внизу есть вырытая им самим пещера, его подземелье, где он бог.

Под печкой оказался неприметный люк. Он достал из кармана ключ, отомкнул врезанный замок. Отодвинул тяжелый тугой засов. Даже если девочка и сможет освободиться в подземелье, то наверх ей не выбраться. Назад пути нет. Нет пути для его дочери. Нет и для других.

В углу зияла черная дыра и была лестница, уходящая под землю. Он осторожно поднял девочку, погладил ее пушистые волосы. Начал спускаться. Оказавшись внизу, он при помощи нехитрого устройства закрыл люк. Включил свет.

Одинокие голые лампочки осветили кирпичные стены подземелья. Он строил его три с половиной года, тайно вывозил на машине землю, чтобы никто в городе не догадался, чем он занимается. Сам облицовывал, сам проектировал, сам ваял. Это его мир. И здесь он бог.

В подземном коридоре можно было стоять во весь рост. Он отнес девочку в одну из гостевых комнат, положил на диван. В подземелье было сыро и холодно, но скоро лето, тогда наступит благодать. В комнате много игрушек. Игрушки его дочери. Он навестит девочку позже, часа через два, когда разберется с другой.

Замкнув решетку, которая закрывала выход из гостевой, он закрыл толстую, обитую листовым железом дверь. Пусть спит.

Затем осторожно подошел к колодцу, который уходил в глубь земли. На самом дне, скрючившись, на корточках, сидела девочка лет шести – грязная, оборванная, заплаканная. Услышав шевеление наверху, она подняла голову, в глазах ее светились надежда, усталость и отчаяние.

– Дяденька, – тонким охрипшим голоском начала она, – пожалуйста, я хочу к маме и папе! Отпустите меня! Мне холодно!