Шоссе Энтузиастов / Китайский гороскоп - стр. 12
Как и положено поэтессе и предначертано псевдонимом, жизнь она со временем начала вести кошачью. Пока вдохновлённые музыканты писали на её стихи песни, а копирайтеры вставали в очередь за её афоризмами, она, в поиске творческих сил, ела, спала и ласкалась. И писала, писала, писала… Это было правильно. Поэту – поэтово, промискуитету – промискуитетово. В определенные, интимные, моменты этой своей кошачьей жизни она была готова откликаться на псевдоним Вера Каторжанина. Её отец, которого она помнила лишь по выцветшим от времени фотографиям, был хроническим сидельцем, и "понятия", несмотря на всю свою неуживчивость, она вживляла себе с истовым дочерним упорством. Но это уже совсем другая история, не публикуемая, потому что ни ей, ни мной не написанная. Извините…
Мы потерялись с ней в момент окончания её творческого галлюциниума. Как мне кажется, ассоциативно это слово наиболее точно может передать то, что тогда с ней происходило. Ну как потерялись… Два медведя в одной берлоге… Вытеснили друг друга. Связь не поддерживали, но и не теряли. Звонила исключительно в случаях крайней необходимости. То она открывала частную детективную практику, то вдруг собиралась переезжать в "на Украину". То ставила меня перед фактом, что оформила со мной развод, и мне требуется подписать необходимые бумаги, то вдруг вновь предлагала пойти в ЗАГС. И мы шли. Но берлога оставалась одна, а учёные с ответом на вопрос "Как из медведей превратиться назад в нормальных людей?" не спешила.
В последние полгода она подружествовала с моей музой, даже посвящала ей стихи. Бывало, они подолгу висели на проводах, кляня через меня свою нелёгкую женскую долю. Со мной предпочитала общаться через свои произведения. Ровно до тех пор, пока одним пасмурным мартовским утром вдруг… "Привет! Не разбудила? Если вдруг со мной что-то случится, я могу рассчитывать на помощь?"
Она была необыкновенно для себя в такой ранний час взволнованна. Мне показалось, что даже чем-то напугана. Естественно, она всегда могла рассчитывать на любую помощь, и она это знала. Достаточно было только поднять телефонную трубку. "Я тебе наберу, если что. Не выключай телефон только. Хорошо?" Не набрала.
О её смерти я узнал постфактум, спустя неделю после похорон, на которые собирали всем поэтическим миром. Ровно в тот день, когда раздался тот горячечный звонок. Инфаркт. В очередную годовщину нашей первой с ней свадьбы. Скорая ехала к ней почти час, хотя подстанция была через Садовое кольцо.
В тот день она написала, как оказалось, своё последнее стихотворение "Я приветствую Вас":