Шолохов. Незаконный - стр. 71

В казни принимает участие товарищ и сродственник Мелехова – Митька Коршунов, родной брат мелеховской жены Натальи. Отца Митьки и Натальи Мирона Коршунова Шолохов, как уверяют старожилы, писал с одного из каргинских богатеев – Мирона Каргина. Сын этого Каргина действительно участвовал в казни подтёлковцев.

Казнь Подтёлкова и его подчинённых наблюдал ещё один важный в нашей истории человек – казак Харлампий Васильевич Ермаков. Один из главных прототипов Григория Мелехова, хороший знакомый шолоховской семьи, собеседник Михаила Шолохова. Есть известное в поздних пересказах свидетельство, что Ермаков в те дни заезжал к Александру Михайловичу Шолохову и рассказал о случившемся на Светлую Седмицу в присутствии сына.

Таким образом минимум двух участников этой трагедии Шолохов видел, знал.

Впоследствии смерть и Чернецова, и Подтёлкова обсуждалась плешаковскими казаками многократно, при самых разных обстоятельствах, в самых жутких подробностях. Эти разговоры впечатались в сознание подростка Шолохова намертво.

Днём раньше, 10 мая, казачьи отряды генерала Петра Краснова заняли Новочеркасск, выбив красных. В городе тут же начались расстрелы – теперь уже большевиков и сочувствующих.

Из воспоминаний современника и непосредственного участника: «Жатва была довольно хорошая: каждый вечер, помимо суда, расправлялись с пленными “товарищами”. Когда убивали по 100, а когда 300; а за одну ночь даже 500 человек сразу ликвидировали. Причём устраивали это так: 50 человек роют себе общую могилу, затем их расстреливают; другие 50 их закапывают, а рядом роют могилы для себя».

11 мая Временное донское правительство созвало Круг спасения Дона, избравший Краснова атаманом донского казачества. Он сменил застрелившегося Каледина и расстрелянного Назарова.

Шолохов: «Черкасня, все низовцы горой стояли за Краснова». Редкое, но тогда бывшее в ходу слово он употребил, издевательски определяющее казаков Нижнего Дона, как «черкасню».

«Старикам был по душе генерал – георгиевский кавалер; многие служили с ним в японскую войну. Офицеров прельщало прошлое Краснова: гвардеец, светский, блестяще образованный генерал, бывший при дворе и в свите его императорского величества. Либеральную интеллигенцию удовлетворяло то обстоятельство, что Краснов не только генерал, человек строя и военной муштровки, но, как-никак, и писатель, чьи рассказы из быта офицерства с удовольствием читались в своё время в приложениях к “Ниве”; а раз писатель, – значит, всё же культурный человек».

Шолохов даёт здесь политический расклад: контрреволюцию поддерживали низовое казачество, офицеры, либеральная интеллигенция, старики.