Шнифер - стр. 10
– У тебя есть другие варианты? Будем пробовать. Боль перетерпишь?
– Не впервой.
– На! – Шкет протянул Громиле окровавленный лоскут его рубашки. – Зажмешь зубами, когда я начну. Чтобы не орать. У меня тут стенки тонкие. Соседи сбегутся...
Громила только согласно кивнул.
– Начинай, – попросил он после непродолжительной паузы.
– Да, сейчас, сейчас, – раздраженно откликнулся Шкет. – Дай мне собраться с мыслями. Я кто, по-твоему? Мясник?
Громила ничего не ответил на это. Сунув в рот лоскут рубашки и зажав его зубами, он снова закрыл глаза. В памяти всплыл образ нокаутированного им седовласого дачника. По мнению Громилы, мужик не должен был серьезно пострадать. Ну, проваляется без сознания минут десять-пятнадцать, а потом все будет в ажуре. Побежит в ментовку...
Громила вынул лоскут изо рта.
– Слушай, есть еще кое-что, – обратился он к Шкету, который уже отошел от дивана и, стоя лицом к серванту, хаотично рылся в выдвинутом наполовину ящике. – Пока я не отключился. Там внизу тачка. Во дворе. Угнанная...
– Я о ней позабочусь, – не оборачиваясь, ответил Шкет. – Но только после тебя.
На журнальном столике перед диваном появилось несколько предметов. Нож, зажигалка, туалетная вода «Блек Найт» и иголка со вздетой в ушко ниткой телесного цвета. Шкет сел на краешек столика и принялся накаливать лезвие ножа огнем от зажигалки.
– Вот срань!.. – невольно обронил Громила.
– Лоскут, – напомнил ему Шкет.
Кусок рубашки снова оказался зажатым в зубах у Громилы. Он промычал что-то нечленораздельное, но Шкет никак на это не отреагировал. Убрав зажигалку в карман, он переложил нож в правую руку. Затем нагнулся и поднял с пола «магнум». Продемонстрировал его приятелю.
– Перестанешь себя контролировать, пристрелю, сука! Понял?
Громила кивнул.
– Тогда поехали.
Шкет глубоко вздохнул, перекрестился дулом пистолета и решительно подался вперед. Острие ножа коснулось открытой раны Громилы. Затем Шкет плавно надавил на рукоятку, и лезвие с неприятным чавкающим звуком вошло в поврежденную плоть. Глаза Громилы округлились, лицо покрылось мертвенной бледностью, а с губ сорвался приглушенный стон, и Шкет понимал, что только стиснутые зубы и стальная сила воли не позволяют раненому заорать во все горло.
В глубине души Шкет рассчитывал, что его приятель потеряет сознание от боли и тем самым облегчит собственные страдания, но этого не произошло. С плескавшимся в зрачках безумием Громила продолжал неотрывно смотреть в лицо Шкету до тех пор, пока лезвие ножа не поддело пулю и не извлекло ее наружу. Кусочек свинца упал к ногам «хирурга». Шкет тут же отложил нож, обработал рану туалетной водой и взялся за иголку с ниткой. «Магнум» пришлось зажать между колен.