Школа. Остаться в живых (сборник) - стр. 24

– Ма-ша, – шепчет Даник ей на ухо.

Она могла бы его ударить. Но она просто закрывает глаза.

– Я все знаю, – говорит он. – Я уже все знаю.

Если бы это и вправду был фильм, оператор показывал бы только их двоих. Остальных как бы и нет здесь. Остальные не нужны.

Кому нужен Витюша, герой-любовник в потных носках? Кому нужна старая ворона Лариса Васильевна, которая мгновение назад отворила дверь и застыла, щелкая клювом от возмущения? Кому нужен жирный задрот-охранник, который что-то услышал и уже поднимается по лестнице, чтобы успеть столкнуться в дверях с убегающей Светкой? Да кому нужна и эта Светка, ревнивая дура, из-за которой вся эта история закончилась, как сказали бы раньше, идиотским фарсом?

– Я не понял сразу, прости, – говорит Даник Маше на ухо.

Очень нежно.

Девчонки подходят тоже. Кто-то по-дружески берет Машку за руку. Пальцы у Машки длинные, красивые. Только ноготь она успела сломать.

– Что здесь происходит? – вопрошает Лариса Васильевна.

Да как бы и ничего.

Все чудесно.

Можно начинать урок истории. Про которую еще Уинстон Черчилль говорил, что она никого и ничему не учит.

Он врал, этот Уинстон.

Все видят, как Даник собирает вещи и садится рядом с Машкой. Рисует для нее в тетрадке какие-то загадочные круги. Все видят, как она улыбается сквозь слезы.

– Кстати, я с папашей поговорил, – шепчет он ей. – Он же у себя в банке в кредитном комитете заседает. Он денег даст, вообще без проблем. Понимаешь?

В глазах Машки не видно радости. Что-то новое появилось в ее взгляде. Особенно когда она смотрит на него.

– Ты будешь скучать? – спрашивает она тихонько.

– Не буду.

Он улыбается своей удивительной улыбкой (как Элвис, сказала бы Лариса Васильевна). И продолжает:

Конец ознакомительного фрагмента.