Шизофреник - стр. 13
– Да, – несколько нехотя ответил Пётр, ожидая, что сейчас женщина представится продавцом чего‐нибудь и начнёт ему это «что‐то» предлагать.
– Это Виктория Седова. Из моего банка позвонили и сказали, что вы нашли мой кошелёк. Я бы очень хотела его вернуть, – она сказала это слегка кокетливо, казалось, что она лукаво улыбается. – Давайте встретимся в ближайшие дни, и я его заберу, скажем, в это воскресенье?
– Эм-м, да, конечно, а когда вам удобно?
– Ну, в идеале в первой половине дня.
– Тогда завтра в одиннадцать. Устроит торговый центр «Пегас?»
– Да, отлично! Просто прекрасно! Я как раз живу в том районе. В одиннадцать у главного входа. Спасибо!
– Пожалуйста… – Зуев хотел ещё что‐то добавить, но на другом конце повесили трубку.
Из последующих размышлений о сегодняшнем дне и предстоящем завтра Петра вывел звонок трамвая. Громкий, трещащий, он раскатился по улице. Большой фонарь на лбу вагона еле горел, подсвечивая моросящий дождь и недавно начавшийся снег. Капли вперемешку со слипшимися снежинками поблёскивали в золотистом свете. Четвёрка подобрала пассажиров и медленно тронулась, рассекая мириады микромиров[8], что мимолётно загорались в искусственном «солнце» – фонаре трамвая.
Глава 5
Никакое беспокойство не имеет никакого значения для всего, что произойдёт.
Алан Уотс
Большую часть ночи Зуев спал ужасно. Он просыпался каждые тридцать-сорок минут. Сначала от жары, затем оттого, что мёрз. Потом ему стало казаться, что он проспал будильник, и каждый раз, открывая глаза, он проверял телефон. В начале четвёртого Морфей наконец‐таки посетил бедолагу и принял в свои объяия. Сновидения Зуева на этот раз были пустыми. Он ничего не увидел либо не запомнил.
Утро наступившего дня началось много лучше, чем вчерашнее. Тучи рассеивались, небо голубело. А где‐то там, за домами, золотились облака. Ровно в шесть по маленькой комнатушке вновь разнеслась мелодия. Снова играл Штраус. Так же как и во все предыдущие дни, звучало произведение «На прекрасном голубом Дунае».
Первой мыслью Зуева было осознание того, что эти два часа сна самые блаженные за всю ночь. Он по какой‐то причине не чувствовал себя уставшим или разбитым. Напротив, сейчас он ощущал окрылённость, которой давно не испытывал. Быстро встав с кровати, Пётр отправился в душ. Сквозь открытую дверь спальни за ним пробрался солнечный луч. Жёлтая полоса света улеглась на плитку вытянутым прямоугольником. Деревянный паркет, что лежал на полу больше двадцати лет, казалось, старался вобрать в себя всё тепло и свет солнца, что восходило за окном.