Шишкин корень - стр. 23
Обозримая часть двора показалась мне неприбранной. Всюду валялась хозяйственная утварь, старая грязная обувь, вокруг деревянной бочки с водой бегали две тощие курицы, на кривом заборе сушился треснутый горшок, из-за угла дома выглядывали на удивление аккуратные грядки.
Внимательно рассмотреть двор я не успел. Зычный женский голос разрезал тишину: «Гришка, ирод окаянный! Чаво в шкапу забыл? Опять без дела шасташь – чё те не работатца, дармоед?..»
Гришка выскочил из дома и, шмыгнув под куст, пристроился рядом со мной.
Прошипел в ухо:
– Пригни-ись…
Из дома выглянула рыхлая бесцветная женщина лет сорока с грязным полотенцем в руках, пошарила по двору рыбьими глазами и, не увидев беглеца, с грохотом захлопнула дверь.
Гришка, приложив палец к губам, кинул на траву одежду. Я переоделся в широкие штаны и свободную тёмно-синюю рубаху, подпоясал её ремнём.
– На-ка вот! – Он с видом факира достал из-за спины и поставил передо мной пару прилично поношенных ботинок с круглыми носами и растрёпанными шнурками. Сверху положил два куска холщовой ткани.
Я почесал затылок. Если честно, надеть вместо любимых кроссовок пару старых башмаков – то ещё удовольствие. К тому же в голове сразу зашевелились мамины поучения о негигиеничности ношения чужой обуви. Но выбора у меня не было. Я стянул грязные, все в комьях репейника носки.
– Надевай, мне они уже всё равно малы, не выкидывать же, – подбодрил меня Гришка. – Рубаху и штаны отдашь, когда на свои заработаешь, ботинки можешь оставить себе.
– Спасибо, всегда о таких мечтал, – съязвил я шёпотом и, сморщившись, сунул ноги в ботинки.
– Портянки-то намотай, в кровь сотрёшь, – Гришка кивнул на куски ткани.
Я попробовал намотать тряпку на ногу и засунуть в ботинок. Ничего у меня не вышло… Тряпка топорщилась и съезжала, не пускала ногу в ботинок.
– Вот отелёпок! – выругался вполголоса Гришка.
– Э-э, полегче… – возмутился я.
Гришка присел на корточки и аккуратно укутал мои ступни в портянки. Получилось очень даже ничего. Ноги занырнули в ботинки на раз.
Пока я их шнуровал, Гришка достал из кармана облупленную жестянку, зачерпнул из неё пальцем прозрачную вонючую жижу, растёр в ладонях и залез липкими руками в мою шевелюру.
Я отпрыгнул в сторону как ошпаренный:
– Дурень, ты чего? Совсем обалдел?
– Не боись, это ж брильянтин, для образу, тебе ж на Покровке вечером выступать. Для себя делал, от сердца отрываю.
Разделив мои волосы на две части, он с довольной улыбкой пригладил их на висках. Жутко представить, что из этого вышло! Я взлохматил пятернёй слипшуюся массу, достал из рюкзака расчёску и зачесал волосы назад без пробора.