Широты тягот - стр. 36

Возможно, будь пастор британским аристократом, он тоже отправился бы в другие края, дабы удовлетворить свою природную склонность к именованию, но он им не был. Скрывшись от начальственного ока церкви, он решил израсходовать свой творческий потенциал не на новые имена, а на новые верования. В первые же четыре месяца после прибытия его паства сократилась наполовину – к этому привела необходимость вырубать чащу, строить дома, охотиться и рожать детей.

Чтобы укрепить моральный дух подопечных, пастор придумал новый догмат, якобы отыскав его в тайной Библии, хранящейся только у него. “Душа твоя не погибнет, – повторял он всякий раз, когда кого-нибудь убивали или съедали дикие животные. – Она будет жить в пожравшем тебя”. Так в свояках у переселенцев-каренов оказались акулы. Так же, по мнению пастора, злонравные существа обращались в доброжелательных. Убивая родственника, хищник становился этим родственником. Так фермер стал отцом многоножки. Вера колонистов в своего пастыря не поколебалась даже после того, как женщина, считавшая некоего крокодила своей матерью, отправилась к нему с приношениями и погибла в его челюстях. Теперь этот крокодил доводился одному зрелому человеку и женой, и дочерью, а одному молодому – и женой, и тещей.

“Хворь порождается волнением, – заявлял пастор на похоронах человека, умершего от болезни. – Этот несчастный так хотел поскорее закончить строительство деревни, что его волнение взяло над ним верх. Позаботимся же о том, чтобы эта жертва не оказалась напрасной!” В результате все деревни достроили, но по ходу дела погибли две трети их будущих жителей – практически такой же процент, как среди каторжников, возводивших Сотовую тюрьму на юге.

На строительство трех убогих деревенек у каренов ушло пять лет. Под конец пастор так обессилел, что ему было уже не до придумывания имен. Две деревни унаследовали названия своих стройплощадок – Тухлые Яйца и Гнездо-из-Слюны. В третьей, последней, пастор решил провести церемонию открытия, но явились на нее только он сам, его жена и дети. “Гости не пришли”, – вздохнул он, разбивая традиционный кокос, чтобы окрестить новое место. Жалоба запомнилась. С тех пор деревню стали называть Гости-не-Пришли.

Через несколько месяцев после того, как стройка завершилась и колонисты получили долгожданную возможность вести более или менее нормальную деревенскую жизнь, жена пастора обратилась к нему, когда они легли спать в гамаках под открытым небом, в окружении звезд и комаров.

– Ты упрямец, – сказала она. – Смотрел, как твоя паства гибнет, но так и не вернулся в Бирму.