Широкий угол - стр. 7

Тетя Сьюзи отыскала конверт с результатами теста и протянула его миссис Розенталь. Та сняла красные очки и надела другие, кислотно-зеленые, для чтения.

– Не понимаю, – сказала она, бегло взглянув на бумаги. – У нас тут школа, а не университет. Вам не надо было сдавать этот тест.

– А вы посмотрите повнимательней, – предложила тетя Сьюзи.

Миссис Розенталь присмотрелась. Затем подняла на меня обескураженный взгляд и снова уставилась на результаты теста.

Отец закончил говорить о своих планах, и я решил, что самое время сообщить ему и о моих. Я объявил, что меня приняли в школу Нахманида и дали стипендию, которая покроет всю стоимость обучения, то есть двадцать пять тысяч долларов в год. Пусть в нашей общине и не одобряют, что она открыта современным веяниям, но это одно из самых престижных учебных заведений города, пояснил я. Каждый год его выпускники поступают в Гарвард и Пенсильванский университет.

Родители окаменели. Обменявшись встревоженными взглядами, они сказали, что я сошел с ума и что они никогда не позволят мне учиться в этой обители порока – я поеду в Монси, где меня ждут прекрасная набожная семья и место в одной из лучших ультраортодоксальных школ Америки.

Я был непоколебим. Показал родителям результаты теста. Хоть они и вели очень закрытую жизнь, но родились‐то не в общине и хорошо знали, что означает такой высокий балл, а означал он престижные университеты и стипендии.

Мне вдруг показалось, что это я – ответственный взрослый, который должен убедить неразумных детей сделать что‐то для их же блага.

А потом я сказал вот что:

– Бог не дал вам еще одного ребенка, это правда. Но тот сын, которого он вам дал, оказался умен. И любая «Ешива Хай Скул» Брайтона, Монси или Бруклина – для него пустая трата времени.

На следующий день я вышел на станции «Бруклин Хилс», второй раз в жизни вошел в холл школы Нахманида и подал документы на будущий учебный год. И отец, и мама их подписали. Я победил, и отныне моим родителям предстояло жить в общине, которая никогда не одобрит поворот, какой приняли дела в доме Крамеров.

и на последнем курсе Университета Брендайса решили обратиться к иудаизму. Познакомились они в доме любавичского* раввина из Уолтема, где встречали каждый шабат*. На закате они покидали кампус, перебегали рельсы, ведущие к Бостон-Норт-Стейшн, и входили в дом раввина, где ужинали с десятками других студентов. Я не знаю, что именно подвигло их задуматься о религиозном образе жизни. Возможно, ортодоксальные правила, предписывающие, как вести себя и с людьми, и с Богом, сулили более безопасное, отлаженное, наполненное смыслом существование. А может, все дело было в чувстве причастности к чему‐то важному, которое они испытывали всякий раз, переступая порог дома раввина. Может, именно оно и привело их к обращению, стремительному и непреклонному.