Шипы и розы - стр. 11
Извинившись за вторжение, Джейкоб тут же велел актрисе одеться, сухо бросив, что экипаж ждёт, а ещё ждёт столик, заказанный в одном известном ресторане, где поужинать стоило целое состояние. Малеста отказала.
Но плох тот полководец, который никогда не знал поражений. И плох тот банкир, который ни разу в жизни не испытал кризиса: хоть финансового, хоть в любви. Джейкоб Андервуд на войне не был, зато отлично считал деньги и умело планировал будущее, как банковское, так и собственное.
Со следующего дня Андервуд стал настойчивее. Он не пропускал ни одного спектакля, хоть и сидел во время представления, брезгливо зажав нос пальцами. Каждый раз посылал Малесте две корзины роз (одну – на сцену; другую – в гримёрку), затем разузнал её адрес и в один прекрасный день отправил письмо, в котором предлагал встретиться.
Как положено в среде джентльменов, встреча должна была состояться в месте, полном людей, поэтому Джейкоб Андервуд выбрал оперу. Не любительскую, а высокую, где пели исключительно на итальянском и пробовали крохотные пирожные в перерывах между действиями. Малеста снова не пришла, и тогда не терпящий неудач банкир пошёл на последний штурм.
Беседа с владельцем крохотного театра прошла успешно, за закрытыми дверями и с приспущенными шторами. Под виски многолетней выдержки, крепкие сигары и выписанный чек на предъявителя была достигнута та самая договорённость, которая в полной мере устраивала обоих мужчин, но о которой не потрудились спросить ни одну женщину. Впрочем, и речь-то шла всего об одной, но даже её мнением не удосужились поинтересоваться.
В тот вечер Малеста вышла из театра вся в слезах. Роль датской королевы досталась рыжей дурнушке с громким голосом и совсем не с королевской осанкой, а Малесте выдали только расчёт за последние спектакли и белоснежную шаль, которую она ещё год назад принесла с собой и использовала в одной из прежних постановок.
Джейкоб Андервуд был тут как тут.
Не успела Малеста сделать и пары шагов по тротуару, чтобы перехватить идущий в её сторону кэб, как Джейкоб высунулся из окна своего экипажа и поманил Малесту тростью, а затем галантно распахнул дверцу и предложил сесть. Красные глаза на фоне бледных щёк смотрелись столь ужасно, что выхода не было – Малеста согласилась, и пока лошади медленно цокали до квартиры, которую она снимала неподалёку от парка, на лорда Андервуда обрушилась волна откровений. Малеста рассказала, как владелец театра ни с того ни с сего выставил её за дверь, в качестве причины кинув лишь пару слов о том, что зрителям её игра кажется скучной. Джейкоб понимающе кивал, а потом коснулся руки зарёванной спутницы, медленно стянул кружевную перчатку, провёл пальцами по коже, лишённой загара, и предположил, что пора начать новую жизнь.