Размер шрифта
-
+

Шестидесятники - стр. 3

Первая «оттепель» закончилась в 1958 году травлей Пастернака, хотя уже после венгерского восстания 1956-го, подавленного с демонстративной жестокостью, всё стало понятно. Именно в 1957–1958 годах умерли Шварц, Зощенко, Заболоцкий, Луговской, Ксения Некрасова; у каждого были свои трагедии и свои диагнозы, но ко всем приложимы слова Ахматовой о Зощенко – «Мишенька не выдержал второго тура». Второй тур был, и в 1957 году общее разочарование в переменах выразили – очень по-разному – два поэта:

Культ личности забрызган грязью,
Но на сороковом году
Культ зла и культ однообразья
Еще по-прежнему в ходу.
И каждый день приносит тупо,
Так что и вправду невтерпеж,
Фотографические группы
Одних свиноподобных рож.
И культ злоречья и мещанства
Еще по-прежнему в чести,
Так что стреляются от пьянства,
Не в силах этого снести.

Это Пастернак. А вот Наум Коржавин:

Я – обманутый в светлой надежде,
Я – лишенный Судьбы и души —
Только раз я восстал в Будапеште
Против наглости, гнета и лжи.
Только раз я простое значенье
Громких фраз – ощутил наяву.
Но потом потерпел пораженье
И померк. И с тех пор – не живу.
Грубой силой – под стоны и ропот —
Я убит на глазах у людей.
И усталая совесть Европы
Примирилась со смертью моей.
Только глупость, тоска и железо…
Память – стерта. Нет больше надежд.
Я и сам никуда уж не лезу…
Но не предал я свой Будапешт.
Там однажды над страшною силой
Я поднялся – ей был несродни.
Там и пал я… Хоть жил я в России —
Где поныне влачу свои дни.

Это уже предсказывает позицию Евтушенко – «Русский писатель. Раздавлен русскими танками в Праге». Первую «оттепель» раздавили в Будапеште, вторую – в Праге. Хотя и Новочеркасск 1962 года, о котором говорили шепотом и знали мало, заставил того же Коржавина написать:

Все связи – рвутся. Всем – грозит стихия.
Российский бунт несет не свет, а тьму…
Пусть даже Бог опять спасет Россию,
Коль этот труд не надоел Ему.
Пусть даже вновь потом откроют право…
Нет ритма. Вижу кровь, а не зарю.
И не живу.
Как кролик на удава,
Глаз не сводя, в грядущее смотрю.

Главными поэтами этой первой «оттепели» стали сначала Мартынов и Слуцкий, а потом, когда подморозило, – Владимир Корнилов и Наум Коржавин. Корнилов был трижды исключен из Литинститута, Коржавина прямо оттуда забрали в тюрьму и потом сослали; оба издали первые книги только в 1964 году, оба представительно опубликовались в «Тарусских страницах» (Коржавин дал туда большую подборку, Корнилов – повесть в стихах «Шофер»). Оба запомнились современникам пафосом прямого высказывания, речью несколько корявой и шершавой – даже Слуцкий на их фоне выглядит классицистом. И оба не питали к началу шестидесятых никаких иллюзий.

Страница 3
На следующую страницу