Шесть соток волшебства - стр. 2

— Да-да, конечно, я все понимаю, — торопливо закивала головой Инга. — Не беспокойтесь, это мелочи.

— Вам, может, и мелочи, — поджала губы женщина. — А Евдокия Павловна порядок любила. У нее тут всегда цветы росли.

— Я помню, — тихо отозвалась Инга, поворачиваясь к дому. Из глубин памяти медленно всплывали картинки — широкая бетонная дорожка и высокие, невыразимо яркие цветы вдоль нее. Инга тянется к жестким стеблям, наклоняет кисть, и глубоко вдыхает сладкий медвяный запах… — Флоксы. Тут росли флоксы.

— И сейчас растут. Только траву прорвать надо, — Мария Федоровна посмотрела внимательно и со значением. — А за огородом я присматривала — и полола, и поливала. Вон там помидоры, там — морковка, а вдоль забора — огурцы. Только они отходят уже — так, последыши остались.

— Огромное вам спасибо за заботу. Позже я пройдусь по огороду, погляжу, что к чему. А сейчас, может, в дом зайдем? — покосившись на солнце, Инга вытерла со лба первые капли пота.

Согласно кивнув, Мария Федоровна поднялась на скрипучее деревянное крыльцо и отперла дверь. За ней обнаружился темный коридор, которому почему-то очень подходило название «сени». Вдоль толстых деревянных стен тянулись лавки, заставленные ведрами и широкими тазами. Не обращая внимания на Марию Федоровну, Инга шагнула вперед и распахнула вторую дверь. Кухня оказалась ровно такой, как она помнила, — длинная комната с большими решетчатыми окнами, в которые мягко шлепала зелеными лапами сирень. В углу возвышалась тщательно выбеленная угольная печь, рядом стоял маленький стол и широкий, приземистый буфет.

— Ну надо же… Все как раньше, — Инга медленно пошла вдоль стены, разглядывая аккуратно выставленные на полках тарелки и чашки.

— А чего ж нет? — Мария Федоровна вошла вслед за ней и степенно опустилась на табуретку. — Евдокия Павловна очень правильно все устроила — вон, и туалет в доме, и душ. Телевизор, помню, у нее у первой появился — во-от такого размера, черно-белый. Мы детьми часто к ней вечерами забегали, мультики посмотреть.

Инга задумчиво кивнула. Черно-белого телевизора она не застала, а вот цветной — был. Тяжелая, как чугунная плита, «Березка» стояла на комоде в гостиной, завешенная кружевной салфеточкой. Когда наступал вечер, бабка снимала салфеточку, втыкала вилку в розетку, и мутно-зеленый выпуклый экран оживал, наполняясь словами, движением и музыкой.

Сколько лет было Инге, когда она в первый и в последний раз приехала в гости к бабушке Дуне? Шесть? Или, может быть, семь? Удивительно, какие мелочи порой накрепко застревают в памяти.