Шесть могил на пути в Мюнхен - стр. 2

– Когда ты был нацистом, – сказал Роган. – Когда был палачом и мучителем… Когда был убийцей. – Пульс бешено бился под серебряной пластиной в черепе. – Я Майкл Роган. Служил в американской разведке. Теперь вспомнил?..

Раздался звон разбитого стекла. Карл Пфан резко развернулся всем телом и уставился в темноте на Рогана. И тихим угрожающим голосом произнес:

– Майкл Роган мертв. Чего ты от меня хочешь?

– Мне нужна твоя жизнь, – ответил Роган.

Быстрым движением он извлек из-под стола пистолет, стволом уперся в живот Пфана и спустил курок. Немец содрогнулся всем телом. Роган выстрелил второй раз. Захлебывающийся предсмертный крик Пфана заглушил дружный взрыв смеха в зале – на экране в этот момент возникла забавная сценка обольщения.

Тело Пфана осело в кресле. Его смерть никто не заметит до тех пор, пока не кончится представление. Роган свинтил глушитель со ствола пистолета, разложил разобранное оружие по карманам. Затем поднялся и не спеша двинулся по темному залу к выходу. Привратник в изукрашенном золотым шитьем камзоле отдал ему честь и свистнул, пытаясь вызвать такси, но Роган отвернулся и зашагал по аллее к порту. Довольно долго он шел по набережной, пока сердце не стало биться медленнее и пульсация крови под пластиной не прекратилась. В свете холодной луны северной Германии виднелись разрушенные причалы для боевых кораблей и ржавые корпуса подводных лодок – жуткие призраки войны.

Итак, Карл Пфан мертв. С двумя покончено, осталось пятеро, мрачно подумал Роган. И тогда десять лет ночных кошмаров останутся позади и он смирится с серебряной пластиной в черепе, с несмолкаемыми криками Кристины, зовущей его по имени, умоляющей о спасении. И с тем страшным моментом, вспышкой возникающим перед глазами, когда семеро мужчин приговорили его к смерти и начали убивать под высоким сводчатым куполом Мюнхенского дворца правосудия, как какое-то животное. Они хотели умертвить его, лишив этот акт всякого достоинства, со смехом, словно в шутку.

Холодный ветер с моря пробирал до костей, и Роган повернулся и зашагал по Рипербан, миновал полицейский участок и вышел на Давидштрассе. Полиции он не боялся. Свет в ночном клубе был приглушенный, вряд ли кто-либо мог как следует разглядеть его, чтобы достаточно точно описать потом. И все же, соблюдая меры предосторожности, он свернул на узкую боковую улочку, где на углу на большой деревянной доске висел предупреждающий знак: «Юношам вход воспрещен!» Эта улица ничем не отличалась от других, пока он не свернул за угол.

Он оказался на Рипербан, в знаменитом районе Гамбурга, отведенном под легальную проституцию. Кругом неспешно и во множестве прогуливались мужчины. На первый взгляд трехэтажные здания цвета имбирного пряника ничем не отличались от других. Одно исключение: окна первых этажей походили на витрины, и прекрасно было видно, что творится внутри. В креслах и на диванах сидели молоденькие девушки, читали, попивали кофе, болтали или просто мечтательно смотрели в потолок. Таких красавиц Роган никогда не встречал.