Шерлок Холмс пускается в погоню (сборник) - стр. 31
– Слышите? – наконец решился спросить я.
– Детское пение? Конечно.
Я облегченно вздохнул:
– Ну, знаете, можно было и сказать что-нибудь! Я уж вообразил, что спятил.
Холмс усмехнулся.
– И что вы обо всем этом думаете? – поинтересовался я.
– Пятое ноября, Уотсон. Ночь костров.
Тут я должен объяснить кое-что читателям, живущим за пределами Британии. Пятого ноября мы празднуем ночь костров, или ночь Гая Фокса, отмечая провал так называемого Порохового заговора в целях покушения на короля Якова I в 1605 году. Гай Фокс был арестован, когда пытался поджечь спрятанные в подвале Вестминстерского дворца бочки с порохом. Каждый год в эту ночь детишки в Британии жгут костры, едят сладости и поют всем известную песенку:
– Ну конечно! А я и забыл! Слишком уж зловещие звуки для ночи, да еще и в таком месте.
– Полагаю, вы правы.
Мы продолжили прогулку, пока наконец не дошли до места первого убийства. На сей раз Холмса, похоже, больше интересовала сама здешняя атмосфера, нежели какие-то криминалистические аспекты. Впрочем, он снова улегся в отпечаток мертвого тела и смотрел на небеса. Сыщик выключил свой фонарь и подал мне знак сделать то же самое. Я подчинился, а он лежал на снегу минут пять, присматриваясь и прислушиваясь невесть к чему.
– Простите мое любопытство, Холмс, – не выдержал я, – но что, скажите на милость, вы надеетесь обнаружить?
Он встал и отряхнулся от снега.
– Фей, Уотсон, фей, – ответил мой друг и направился на юго-восток.
Чувствуя, что уже в который раз пал жертвой его своеобразного юмора, я заявил:
– Фей? Вы это серьезно, Холмс? Вы же не станете утверждать, будто поверили истории маленькой девочки?
– Поверил, – неожиданно ответил он.
– Да вы издеваетесь надо мной, – обиделся я.
– Я верю фактам, но не тому, как их истолковал ребенок, – сказал он примирительным тоном. – Определенно, той ночью Холлис и его дочь по пути в трактир столкнулись здесь с чем-то таким, чему невинный детский ум не смог найти объяснения, а потому приписал проискам злых фей.
– Это могли быть фантазии, вызванные явной отцовской тревогой, – возразил я.
– Не совсем, Уотсон. Было что-то реальное, ощутимое, о чем свидетельствует реакция пса Кромвеля. Собаки не лают на детские фантазии, – многозначительно произнес Холмс. – Нет, той ночью здесь точно был кто-то… или что-то. И если нам удастся выяснить, что это было, мы на шаг приблизимся к тому, чтобы привлечь виновных к ответу.