Шепот гремучей лощины - стр. 35
Снаружи уже занимался рассвет, и окружающий избушку лес кутался в густой туман. От земли шел пар. Где-то поблизости чирикала какая-то птаха. А еще Сева услышал тихое журчание.
Криница, уже вскрывшаяся ото льда, была совсем близко, в нескольких метрах. Не придется растапливать и кипятить старый снег. Сева зачерпнул в котелок воды, вернулся в избушку. Внутри уже было тепло, весело потрескивали дрова, вкусно пахло дымком. Он вскипятил воду, заварил в большой алюминиевой кружке крепкого чаю, отколол от рафинада небольшой кусок, подумал немного и отколол еще один, чуть побольше. Сунул в рот каменный, но все равно сохранивший вкус хлеба сухарь. Стало хорошо. Хотя бы телу. Стало хорошо и захотелось спать. Он ведь провел без сна почти сутки. Да и что еще делать в этом медвежьем углу? Дядя Гриша велел ждать до следующего рассвета. И он будет ждать ровно до рассвета, а потом уйдет. Плевать, пойдет ли с ним Митяй, плевать, что скажет дядя Гриша! Ему нужно отыскать и спасти Таню. Потому что по всему выходило, что их с Митяем она спасла ценой собственной свободы. А он не хочет, чтобы она платила такую цену! И вообще…
На этом «вообще» он и заснул на ворохе старых звериных шкур. Ему ничего не снилось, он просто спал сном смертельно уставшего человека. Как Митяй. А когда проснулся, было темно. Еще темно или уже темно? Как долго он спал? Судя по тому, что дрова в буржуйке давно сгорели и превратились в угли, уже темно. Они с Митяем проспали утро и день. Это значило, что продержаться им осталось лишь ночь, а на рассвете Сева уйдет.
– Ну что, спящая красавица, проснулась? – Голос Митяя был сиплый, но бодрый.
– Давно ты встал? – Сева сел, потянулся до хруста в позвоночнике.
– Недавно. – Митяй сидел, свесив босые ноги с топчана. – Где мои боты?
– Там. – Он кивнул в сторону буржуйки. – Сушиться поставил.
Пока Митяй со стариковским ворчанием обувался, он подбросил в буржуйку еще дров, взял со стола котелок, направился к двери.
– Куда? – послышалось ему вслед.
– За водой. – Он толкнул дверь, шагнул в темноту, теперь уже густую вечернюю, без подсвеченного рассветом тумана.
К темноте этой предстояло приноровиться, привыкнуть и разобраться, где что. В темноте даже звуки были едва различимы, но криница была где-то слева, совсем близко, не заблудишься.
Дверь за ним громко скрипнула, выпуская из избушки ежащегося, взъерошенного со сна Митяя. Не говоря ни слова, Митяй двинулся вправо, из темноты послышалось журчание. Сева хмыкнул и двинул в сторону криницы.
Вода в кринице была обжигающе холодной, на ее поверхности плавали острые льдинки. Сева зачерпнул ее в ладонь, сделал жадный глоток. В животе снова заурчало.