Шенгенская история - стр. 109
Конечно, было бы хорошо, если б Витас хоть словом поучаствовал в ее борьбе с депрессией деда. Но Витас сказал, что он работает и что дед понимает только язык рюмки, а на этом языке Витас может с ним говорить только по вечерам.
«Это неправда! – подумала в ответ на слова Витаса Рената. – Дед никогда не пил много! Он даже бабушкину наливку растянул на несколько месяцев! Язык рюмки! Надо же такое сказать! Надо искать другой язык, который ему поднимет настроение и расправит его плечи!»
Но никакие спасительные мысли в голову к Ренате не приходили. И она сердилась на себя, ощущая свою беспомощность и одновременно безысходность. Хотелось убежать, но просто убежать от проблем это все равно, что признать свою слабость. Вот если бы уйти потому, что надо! Если б была работа и она уезжала на нее каждое утро, а вечером возвращалась и сталкивалась с упадническим настроением деда, то могла бы и прикрикнуть на него! Мол, целый день работала, устала, вернулась, а дома – похоронная обстановка, хоть сама ложись и умирай! Вот тогда бы он почувствовал себя виноватым и перестал валять дурака!
Она снова подошла к Витасу, положила руки ему на плечи. Почувствовала через свитер тепло его тела.
– Извини, отвлекаю от работы, – произнесла она двусмысленно, словно и не очень-то верила, что он работает.
– Ничего, – он обернулся, поднял на нее взгляд.
– И много ты заработаешь на компьютере? – вдруг спросила она, заметив на мониторе ноутбука открытый сайт онлайн-аукциона.
– Если повезет, то много! – уверенно ответил он.
– Что-то продаешь?
Он кивнул.
– Ну продавай, – Рената вздохнула, сняла ладони с его плеч, отошла. – Когда закончишь, можешь к нему зайти? Отвлечь?
– Ага, – пообещал Витас. – Только ты съезди и купи что-нибудь, а то мы с твоим дедом его запасы уже выпили!
Больше не отвлекаясь от компьютера, он вытащил из кармана брюк двадцать литов и протянул, не глядя, Ренате.
Недавно выпавший новый снег снова стал старым. Видимо, тепло от проглядывавшего иногда сквозь облака солнца подрастопило его и заставило добавиться в виде нового слоя к старой снежной корке.
Для того, чтобы купить бутылку «Три девятки», ехать в Аникщяй или даже в более ближний городок Трошкунай было необязательно. Дорога в магазинчик, куда уже давно протоптал тропинку по лесу спившийся Борис с соседних хуторов, не заняла бы больше получаса – сорока минут.
Рената остановилась перед своим красным «фиатом». Достала из кармана куртки ключи от машины, подержала в руках и сунула обратно.
«Нет, – подумала. – Зачем спешить?»
И зашагала к лесу, слушая доносившийся с земли хруст снежной корки. Она ходила иногда этой тропинкой до Андрионишкиса. И даже ходила, когда тропинка шла прямо от ближнего к ним края леса. Тогда это была их личная тропинка, по которой любила гулять до кладбища бабушка Северюте. Она даже в Андрионишкис не заходила, а только на кладбище, где лежала вся их родня, все предки кроме прапрадеда, погибшего на Первой мировой где-то далеко в Бельгии или Голландии. О нем иногда вспоминала Северюте, когда Рената еще под стол могла зайти, не пригнув голову. Бабушка говорила, что Рената на своего прапрадеда похожа, но не говорила чем. Наверное, лицом. Чем еще Рената могла походить на далекого предка, сгинувшего молодым?