Шелковая лента - стр. 51
Она болтала всякую чепуху, Стефания не слушала. Она сползла по стене на подоконник, закрыла лицо руками и разрыдалась. Горничная смотрела на нее и не могла понять причину странных слез.
По-прежнему всхлипывая, Стефания встала, побрела обратно к кровати. Нет, никуда она сегодня отсюда не выйдет. Супруг может избить ее, но не заставит изображать счастье перед гостями.
Служанка поспешила закрыть окно, причитая, что в такой холодный денек негоже пускать стужу в дом.
Одеяло сползло. Жгучий стыд краской залил лицо Стефании. Нет, вовсе не потому, что горничная видела ее обнаженной – из-за следов позора на теле. Только сейчас Стефания заметила красные пятна и синяки на коже от грубых поцелуев. Схватка за честь оказалась неравной, виконтесса проиграла.
– Отчего рыдаете, миледи? Веки опухли, глаза красные, – укоризненно покачала головой горничная. – Давайте я вас умою, а потом одену?
– Пошла прочь! – рявкнула Стефания и обвела комнату потерянным взглядом.
– Воля ваша, но милорд…
Милорд!
Стефания грустно усмехнулась.
Как там говорилось в брачной клятве – жена да пребудет в воле мужа.
Встревоженная горничная предложила позвать врача – она боялась, у госпожи что-то болит. Стефания испуганно замотала головой. Чем меньше людей знают о ее позоре, тем лучше.
Выровняв дыхание, виконтесса улыбнулась. Не хватало еще, чтобы по замку поползли сплетни! Муж-извращенец – это одно, а когда прислуга судачит о господской спальне – совсем другое.
Стефания утерла слезы и напомнила себе о долге. Может, все образуется, виконт банально перепил? Стефания поговорит с ним, попросит уважать жену. Только как, какими словами? Она не решится обсуждать такое, да и супругу нельзя перечить. Оставалось только письменно вежливо попросить поступать, как положено. Да, именно так Стефания и напишет: «Ваша милость, выражаю робкую надежду, что впредь вы будете исполнять свой долг, как честь велит столь знатному дворянину».
Горничная оказалась сообразительной и позволила госпоже вымыться самой. Стефания не возражала: руки служанки напомнили бы о руках братьев Сибелгов, которые отныне вызывали дрожь и отвращение.
Одевшись и причесавшись с помощью горничной, виконтесса попросила принести письменный прибор и немного льда для опухших век. Время до обеда еще оставалось, она успеет.
Написав мужу, Стефания велела передать записку ближе к вечеру, сама же занялась лицом. Что могла, замаскировала и припудрила, и со сжимающимся сердцем спустилась в зал, надеясь, что ее оставят в покое, ограничатся лишь парой вопросов. Если придется молчать и сидеть, ковыряясь в тарелке, она выдержит.