Шефы тоже плачут - стр. 36
Ведущие уезжают, и на смену эйфории приходит такая безумная усталость, что сейчас мне хочется лишь стащить туфли, платье, сходить в душ и спать, спать, спать. Наверное, готова валяться в постели целую неделю, пока не придётся идти в следующий домашний ресторан.
Остальные команды благодарят за прекрасный вечер, мы провожаем их, и сейчас, когда Милена уходит последней, бросив на Орловского мимолётный взгляд, внутри меня вскипает ревность. Такая жгучая, что я удивляюсь сама себе. Но я знаю, что этому виной. Сейчас, когда мы с Андреем стали так близки друг другу, как не были ни разу за всё время, что мы знакомы, чёрная змея обвивает кольцами сердце и сдавливает его с такой силой, что оно то прекращает биться, то пускается в галоп.
А после случается то, чего я никак не ожидаю, и что лишь бросает голодному чувству собственницы порцию отменных деликатесов. Едва вся съёмочная братия покидает дом, Орловский притягивает меня к себе за запястье, вжимает в закрывшуюся дверь спиной и целует.
Целует так, как никто и никогда не целовал меня до него. Жадно, глубоко, даже жёстко. И я захлёбываюсь в том, что чувствую. Даже не отвечаю - настолько растеряна и даже напугана. Это всё неправильно. И одновременно - закономернее некуда. Вот он, мой Андрей, рядом настолько, что я вся окутана жаром его тела. И он действительно мой. Всегда был моим, с самого первого нашего знакомства.
Я цепляюсь за его плечи, всё же нахожу в себе силы ответить. Обвожу языком его язык, и это рождает внутри такое возбуждение, что вены плавятся под кожей.
Но вдруг он отступает. Просто делает шаг назад, разрывая поцелуй, оставляя меня в каком-то ледяном вакууме. Я дышу тяжело и надсадно, словно делать каждый новый глоток кислорода - непосильная задача. Орловский тоже вторит своим дыханием мне в ответ. Его широкая грудная клетка бурно вздымается, а глаза - прикрыты.
- Прости, - выдыхает он.
Нет. Нет, нет! Не нужно извиняться, ведь этот поцелуй окончательно расставил все точки над «i». Окончательно дал мне понять, что я хочу тебя так, как никогда и никого не хотела. И как никогда и никого не захочу. Мне хочется выкрикнуть эти слова в ответ, чтобы этот болван всё понял. Чтобы знал всё. Но вместо этого говорю:
- Ничего. Всё нормально. Я… вызову такси.
Орловский просто кивает в ответ, разворачивается и уходит. В тот вечер я его больше не вижу. Он запирается в своей комнате, я же, словно вор, быстро собираю вещи и ретируюсь. Возможно, последнее, что мне стоит делать сейчас - бежать. Но эхо его «прости» до сих пор звучит в ушах.