Шарм, или Последняя невеста - стр. 34
Направляю авто к воротам загородного поселка и притормаживаю у проходной.
– Я дальше сама, – вдруг говорит девушка и до белых косточек стискивает папку.
– Мне не сложно, – хочу сказать мягче, но цежу сквозь зубы, будто зол. Зол! Только на себя.
– Ты опаздываешь, – отвечает Лера и, глядя в боковое окно, беспощадно грызет губы. Я довольствуюсь изгибом ее затылка, кудрями светлых волос и хрупкими плечами под курткой. Знаю их объем, форму, чувствую под пальцами. Это невыносимо быть до мозга костей визуалом: помню все до единой родинки на ее животе и груди и одну на большом пальце правой ноги: когда проверял обморожение, успел заметить. За несколько секунд пока переодевал, вживил в себя каждую деталь женского тела.
После затяжной тишины в салоне, девушка поворачивается к ручке, но я блокирую дверь.
– Лера, – голос крошится. Тянусь и провожу подушечками пальцев по худенькой кисти. Валерия не вздрагивает, не одергивается, не дышит.
Поворачивает голову, но смотрит не на меня, а куда-то вниз. Будто в замедленной съемке, приподнимает синий, наполненный печалью, взгляд.
– Я нужна тебе, Генри? – вопрос заводит меня в тупик.
Нужна и не нужна. Я. Не. Знаю!
Сглатываю и хаотично думаю, как правильно ответить. Вдох, вдох, еще глубже. Мрак наступает и хочет заграбастать меня снова в тесную каморку, где царит мертвая тишина. Мышцу на шее сводит, будто кто-то дергает за струну, от этого я мелко подрагиваю.
Я устал, переволновался, без сна вторые сутки, а девушка, что должна просто стать купленной любовницей на три месяца, слишком меня волнует. Так сильно, что я приоткрываю губы и хватаю недостаток воздуха.
Теплая ладонь ложится на щеку, и Лера заставляет смотреть в глаза. За невидимую нить вытягивает душу, припечатывая, удерживая меня в реальности своим взглядом.
– Я изучу документы и позвоню тебе, – говорит она беззвучно, но я читаю по губам. И немного громче: – Только дождись, Север.
Киваю. Моя фамилия звучит по-особенному, наполняется ее личной хрипотцой. Застываю, как соляной столб. Вдохнуть хочу, но маленькая рука примораживает меня, заставляет замереть, будто иголка бабочку. Тонкие пальчики скользят по щеке и поглаживают суточную щетину. И взгляд. Этот взгляд все понимает. И губы. Ничего не спрашивают, только манят.
– Поцелуй меня на прощание, – говорит Лера, а я просто разрываюсь между «нельзя» и «умираю без этого». – Если хочешь, конечно, – добавляет она и нежно, позволяя снова дышать, снимает ладонь с моей щеки, словно боится поранить.
Она сидит рядом, натянувшись, словно канат над пропастью, и смотрит вперед. Ждет, знаю, но я не могу пойти навстречу – это как рыть себе могилу: медленно, ложкой, и понимать, что через три месяца твое холодное тело опустят в черную яму и прикроют сырой землей.