Шарлотта. Последняя любовь Генриха IV - стр. 9
– Может быть, вы станете уверять, что в этом виновата я?
– Во всяком случае, виноват не я.
– Вот уж это чересчур…
Разговор делался бурным. Король вдруг прервал его и направился к Кончини, к которому подошел с улыбкой на губах.
– Угодно вам уступить мне на несколько минут этот табурет?.. Если только вы не желаете продолжать разговаривать с королевой… В таком случае я сочту своей обязанностью удалиться и не мешать вам…
Кончини ответил надменным поклоном и стал по другую сторону кресла королевы, которая вдруг сделалась серьезна и озабоченна.
Генрих сел и бросил взгляд на эскадрон нимф, которые занимали места, чтобы продолжать прерванную фигуру. Он без труда нашел белокурую девочку, вид которой вдруг возбудил в нем такое сильное волнение. Она была в первом ряду, и ее мифологический костюм, открывавший удивительно сложенную ногу, ее осанка, немножко неловкая и еще детская, придавали ее волшебной красоте очарование почти непреодолимое.
Легран как искусный придворный внимательно следил за направлением глаз своего повелителя и, видя, что он упорно наблюдает за движениями Шарлотты де Монморанси, наклонился к нему с раболепной улыбкой.
– Ваше величество удостаиваете восхищаться девицей де Монморанси?
– Она очень хороша, не правда ли, Бельгард?
– Это мнение всего двора, государь. Несколько дней тому назад, когда она была первый раз у ее величества королевы, все единогласно признали, что она превосходит красотой свою покойную мать…
– Это правда… Будь я двадцатью годами моложе… даже десятью, это было бы довольно, как ты думаешь?
– Я думаю, что ваше величество несправедливы к себе, предполагая, будто действие времени…
– Ты думаешь?… Положим, пять… Надо быть рассудительным. Уверяю тебя, будь я пятью годами моложе… Словом, ты меня понимаешь.
– Истина, которая всегда была для меня священна, принуждает меня объявить вашему величеству, что я не понимаю.
Генрих взглянул на Леграна с видом глубокого удивления.
– Ты, кажется, насмехаешься надо мною…
– Простите, ваше величество… Я, вероятно, дурно выразился. Я не понимаю, что вы ссылаетесь на ваши лета, которые не кажутся мне препятствием.
– Право, ты хочешь смеяться… Не желаешь ли ты меня уверить, что я Адонис?
– Адонис был ветрогон, возвысившийся от прихоти знатной дамы и недостойный милости, которой он сделался предметом.
– Черт побери, как ты его отделываешь!.. А я уверен, что маленькая Монморанси была бы не так строга к нему.
– Нет, государь.
– Как нет?
– Ваше величество, позволите мне напомнить вам, потому что, кажется, вы об этом забыли, что Венера отдала свое сердце победоносному Марсу.