Шарлотта. Последняя любовь Генриха IV - стр. 20
Шарлотта приметила сквозь темноту глаза короля, устремленные на нее, и кокетство одержало верх над досадой. Она сделала хорошенький реверанс, такой хорошенький, что Генрих онемел от восторга.
Он заговорил только тогда, когда услыхал, что Бассомпьер, которого тревожило это молчание, завертелся в своем убежище.
– Я призвал вас, чтобы узнать о здоровье коннетабля.
– О! Государь, он очень страдает, и единственное утешение его страданий составляет мысль, что он болен в одно время и одной болезнью с вашим величеством.
– А! Это утешает его… Это странно, а меня вовсе не утешает то, что у коннетабля подагра.
– Государь, это оттого, что вы король, а он подданный и что, возвышаясь до вас… через… Словом, при мысли, что боль заставляет его подниматься, между тем как она заставляет спускаться…
– Не кончайте – вам трудно будет выпутаться. Намерение зачтется вам.
– Все мои намерения стремятся к услуге и славе…
– Не начинайте, а то мы не кончим никогда…
– Однако, государь, я была бы рада дать вашему величеству доказательство чувств…
– Я знаю всю вашу лесть…
– О! Государь, я в отчаянии, что ваше величество считаете лестью слова…
– Ну хорошо… Я беру назад свое слово.
– Я узнаю справедливость вашего величества.
– Черт… Котон меня возьми! Довольно!!!
Благородная дама остановилась в изумлении, а король, ловко воспользовавшись той минутой, когда она закрыла рот, обратил разговор на предмет, нужный для него.
– Я узнал только сегодня утром, что коннетабль серьезно болен. Это известие принес мне Бассомпьер…
Он остановился, чтобы посмотреть, какое действие произведет на девицу де Монморанси имя ее жениха. Но она не пошевелилась, а герцогиня Ангулемская как будто онемела от испуга, и, кроме необыкновенного треска, который раздался за кроватью, никто не ответил королю. Генрих был принужден пойти далее.
– Бассомпьер был очень печален. Он говорил, что если бы не это нездоровье, то свадьба его уже совершилась бы.
То же молчание.
– Это замедление неприятно для него, потому что меня стараются отговорить от этого союза… Вы знаете, герцогиня, что меня стараются отговорить?
На этот прямой вопрос герцогиня сочла своей обязанностью отвечать:
– Действительно, государь, де Бульон очень против этого…
– Он и еще другие… Не далее как вчера Сюлли представлял мне, что принц – единственный жених во Франции, приличный для девицы де Монморанси.
Шарлотта де Монморанси слушала очень внимательно, но ни словом, ни движением не обнаруживала другого чувства, кроме любопытства.
– Принц Конде! – воскликнула тетка, пораженная этой мыслью.