Шанталь. Против течения - стр. 21
– Это портрет Клоранс работы Шарля Лебрёна, написанный по случаю твоего рождения. Погляди, ты – её точная копия.
Мама! Я совершенно не помнила её лица. Трясущимися руками я потянулась и бережно взяла портрет. На нём была изображена самая красивая женщина из когда-либо виденных мной. Художник не поскупился на краски, описывая цветущий вид и блеск счастливых глаз боравийской королевы. В великолепном серебристом платье, украшенном тончайшей паутиной венецианского кружева, она была царственно прекрасна. Роскошные белокурые волосы были уложены в затейливую причёску, оставляя на высоком лбу и на висках лёгкие завитки. По моде того времени волосы, изящные ушки и белоснежная шея были украшены нитями редчайшего жемчуга, подчёркивающего статус его обладательницы.
Я так пристально всматривалась в изображение, что совершенно не замечала катящихся по щекам слёз.
– Абелла, я…
– Не надо, милая, не плачь. Твоя мама мечтала видеть тебя счастливой, поэтому утри свои прекрасные глазки и расскажи мне обо всём, что происходит в этом змеином питомнике.
– Ах, Ренард, мальчик мой! Кто бы мог подумать, что все наши проблемы разрешатся сами собой? Я всегда говорила, что хорошие связи – залог успешных дел! Только представь, как мы заживём, когда ты женишься на своей принцессе! Боже! Я предвкушаю постные физиономии здешних кумушек, осмеливающихся воротить свои длинные носы от семейства де Ламмер. После того, как мы породнимся с домом д’Арси, мы будем приходиться роднёй самому королю!
Ренард де Сежен почти с ненавистью посмотрел на свою ни на миг не прекращающую глупую болтовню мать. Погрязшая в собственном эгоизме, она не желала слышать ничьих доводов, кроме своих собственных. Вбив в голову, что непременно должна устроить брак своего сына с особой королевской крови, она не могла думать ни о чём ином.
Шанталь… Юная прекрасная фея, вихрем ворвавшаяся в его никчемную, бездарно прожигаемую жизнь. Рядом с ней мир снова начинал обретать краски и появлялась крошечная надежда на долгожданное, когда-то кажущееся эфемерным, счастье. Но он не имел права надеяться. Ренард не был ребёнком и понимал, что чувства, которые они испытывают друг к другу, разнятся между собой, как день и ночь.
Он любил её! Любил так, что становилось трудно дышать, представив рядом с ней кого-то другого. В те минуты, когда она была возле него, он с трудом заставлял себя сдерживаться, чтобы ненароком не оскорбить её своими чувствами, не испугать. А она? В её глазах, в которых плескалась вся зелень мира, он явно читал нежность, симпатию, дружбу, но только не любовь. Да, они проводили много времени вместе, смеялись, шутили, разыгрывали окружающих. Он стал верным наперсником во всех её играх и проказах, но чем ближе он пытался стать, тем отчётливей видел, что чувства, которые она испытывает к нему, больше напоминают сестринские, нежели любовные.