Шанталь, или Корона против 2 - стр. 6
Дворецкий покачал головой, на всякий случай достал из кармана амулет от сглаза и нарочито медленно двинулся следом за странной парой.
– Ты понимаешь, что творишь, безголовый мальчишка?!
Дарьета ВанДаренберг шагнула к Леону. Рвано вздохнула, выдохнула и замерла, вглядываясь в лицо сына.
– Вижу, не понимаешь. Упрямец! Во что ввязался?
– Мама, я разберусь. Не вмешивайся.
– Не вмешивайся? – терзаемый дарьетой платок не выдержал и треснул. – Ты так ответишь императору? Не вмешивайтесь, ваше величество? Веришь, он послушает?
Леон побледнел, на скулах заиграли желваки.
– Что он тебе сказал? И когда?
Из дарьеты словно весь воздух выпустили, она прошла к дивану, села, держа по привычке спину ровной, а подбородок высоко поднятым. Утомленно прикрыла глаза.
– Вчера днем мне приказали, – взгляд Леон наполнился яростью, – прибыть во дворец. Его величество указал на твое плохое воспитание и недостаточное уважение к его монаршей особе. Я не понимаю, – Фэльма ВанКовенерх беспомощно посмотрела на сына, – ты столько сделал для страны, неужели нельзя было пойти навстречу, – ее голос сорвался на крик: – И одобрить эту бездной проклятую помолвку!
Она перевела дыхание, расправила надорванный платок и продолжила:
– ВанКовенберхи – не идеальная, но приемлемая партия. К тому же я слышала, средняя дочь хороша собой и не пустышка. Я знаю, ты предпочитаешь умных женщин, потому и связался с ВанДаргмейр, но поверь, я готова на любую невестку, только не на Роалину. А теперь можешь объяснить, почему Шанталь ВанКовенберх признана неподходящей партией для тебе?
Леон не выдержал, отвел взгляд. Дошел до кресла, пододвинул его к дивану, сел, вытянул ноги, остро жалея, что в присутствии матери нельзя налить что-нибудь крепче чая.
– Шанталь арестована.
– Что? – Фэльма округлила глаза и даже рот приоткрыла. – Но почему?
– А вот это я и хотел выяснить у своего венценосного родственника, – со злостью выговорил Леон, – за последнее время у меня к нему накопилось мно-о-ого вопросов.
– Ничего не выйдет, – покачала головой Фэльма. – Его величество внес тебя в список нежелательных персон для двора. На сколь долгий срок – не знаю, но пойдешь завтра – только на посмешище себя выставишь.
– Я должен, мама, должен. И вытащу ее из тюрьмы, чего бы мне это не стоило.
Дарьета по-новому посмотрела на сына. Отметила утомленный вид, синяки под глазами и лихорадочный взгляд, который так не вязался с маской невозмутимости на лице. Впрочем, сейчас сквозь истаявшую маску были различимы и решимость, и болезненное упрямство, и боль.
Фэльма скорбно улыбнулась – неужели ее сыну не повезло влюбиться? Столь плачевное чувство для тех, кому нельзя выбрать себе пару. А если – ее сердце болезненно сжалось – он не смирится? Пойдет против императора, против правил высшего света и женится на той, кому уже закрыт путь в благородные дома?