Шанс на выбор - стр. 10
Мужчина делит нас на команды, Рэн и Картер остаются за бортом. Мы больше не в одной лодке. Стараюсь запомнить всех, кто есть в моей. Форма каждого разная, потому что привезена из дома. Приходится приложить максимальную сосредоточенность, чтобы запомнить товарищей. Мне предстоит пасовать кому-то из них, и не хочется сделать это сопернику. В стенах комплекса раздаются лишь удары клюшки и резьба коньков. Ни одного торжественного возгласа, когда шайба влетает в ворота. Этот, казалось бы, радостный момент, должны сопровождать счастливые крики. Но не сегодня и не в нашем случае. Запутанная шайба в воротах не несёт за собой ничего. Выигрывавшая команда не останется в полном составе, как и проигравшая. Тренер следит за техникой и скоростью, ему плевать на чью-то победу, это всего-то проверка на прочность и точность.
Новая шеренга сразу бросается в глаза. Она намного короче той, что была. Оглушающая тишина вокруг, когда тренер склоняется на ограждение вокруг катка. Если из-за усталости не начинают мучать галлюцинации, то я смело могу сказать, что вижу тень довольной улыбки мужчины. Его серые глаза скользят по нам, как рентген по грудной клетке. Если бы мог, я бы выдохнул, но дыхание сбилось или легкие перестали насыщать кислородом тело. Я ничего не хотел так, как получить гребаный кивок.
Нас вновь становится меньше. Из сорока, остаётся тридцать. Никто не сдвигается с мест, чтобы сузить полосу из претендентов. Прекрасно понимаю, что мы давно опоздали на первую лекцию, а возможно, и вовсе её пропустили. Я сбился со счёта во времени. В горле пересыхает, когда палец тренера указывает на пятерых человек, после чего, он прощается с ними. Есть ещё одна пятёрка, в которой я не желаю числиться. Взгляд серых глаз останавливается на Картере. Он нажил себе врага за несколько секунд. И, к его сожалению, этот враг – тренер команды. Новая исключённая пятёрка, в которой нет нас троих. Клянусь, он был на грани, потому что ни на ком тренер не заострял сильное внимание.
– Завтра в шесть, – звучат последние слова, как приговор.
Наша двадцатка беззвучно отправляется к выходу.
Такой же гробовой тишиной наполнена раздевалка. Никто не знает, что ожидать дальше. Никто не спешит веселиться и праздновать зачисление. Никто не издаёт даже выдоха. Как будто никому из нас больше не требуется воздух, чтобы жить. Форма мокрая. На ней нет и дюйма сухого места. Можно выжать и напоить целый сад растений или же наполнить тазик. Все прекрасно понимают, что это не конец. Это всего лишь двадцатка, которая вскоре разделится на основной и запасной состав. На лёд выходит шесть человек, а не двадцать.