Шампанское для аферистки - стр. 3
Черт! Черт! Черт! Неужели я допился до того, что позвонил вчера Марине и попросил прощения? А она простила. Ну, вот за что мне это, а?
Теперь я уже ясно слышал шум душа. Не выпуская из рук туфлю, дополз до двери ванной, дернул ручку – заперто – и тихонько поскребся в дверь.
– Я сейчас! – звонко отозвался женский голос. – Минуточку!
С одной стороны я приободрился, голос явно был не Маринкин – что хорошо. Правда, я, хоть убей, не помнил, как зовут его обладательницу, и как она выглядит – что не очень хорошо.
Я молча сполз по косяку на пол, приложил к горящему лбу холодный металлический каблук и попытался хоть немного восстановить в памяти события вчерашнего вечера…
Итак, отмечали день рождения моей любимой женщины, Наденьки Аристовой. Муж моей любимой женщины как раз сегодня уезжает в Москву по работе, потому и собрали они компанию не на выходных, как следовало бы, а в будний день. Гуляли дома у Аристовых, что значительно сужало круг: значит та, что заперлась в моей ванной, мне более-менее знакома. Путем логических умозаключений я установил, что это либо это одна из подруг Наденьки по работе, либо кто-то из ее бывших однокурсниц, либо коллега Стаса – ее мужа.
Первое и второе очень и очень сомнительно: дело в том, что моя Наденька судебный медик, а отношения у меня с представителями этой профессии сложные. Исключая Наденьку, конечно, но с ней мы еще в школе вместе учились, так что это песня отдельная. А остальные… что говорить, если эти дамы весь вечер громко обсуждали эффективность применение опарышей>1 в медицине. С чувством рассказывали, что, если поместить личинку в загнившую рану на некоторое время, то она, не будь дурой, сожрет все мертвые клетки, оставляя ткани чистыми. Нет, не мог я уехать домой ни с Надиной подругой, ни с однокурсницей. Мне столько просто не выпить!
Преподавательницы – коллеги Стаса? Вот это уже теплее… Я даже оживился, вспоминая. Была там одна такая в коротком голубом платье. Очень коротком. Даже имя ее помню – Мила. Да-да, сейчас вспоминаю: как раз во время разговора об опарышах Марина заявила, что ее вот-вот стошнит, и вышла на балкон освежиться, а эта Мила подсела ко мне и начала рассказывать что-то о непонимании современным обществом всей значимости поэзии раннего Гумилева. И так, черт возьми, она хорошо рассказывала, что мы пошли с ней танцевать аргентинское танго под Катю Лель. Точно-точно! А потом вернулась Марина и очень эмоционально заявила Миле, что безвкусно надевать под голубое платье красное нижнее белье. Мила ей, кажется, возражала. В это время судебные медики – среди них были не только женщины – немножко увлеклись спором об опарышах, и один даже предложил другому выйти на лестничную площадку и решить вопрос по-мужски. Я начал их разнимать, отвлекся от Марины и упустил момент, когда она, не простившись с коллективом, покинула квартиру.