Шамбала – это не миф - стр. 22

Опять сцена меняется, и я ухожу с Учителем, который отсылает меня обратно в Европу. Я прощаюсь с его сестрой, и ее ребенком, и всеми учениками. Я слушаю, что мне говорят Учителя. Затем раздаются прощальные слова Махатмы К. Х., как всегда подшучивающего надо мной. Он говорит: «Итак, вы немногому научились из Сокровенной Науки и практического оккультизма – и кто может ожидать большего от женщины, – но, во всяком случае, вы немного научились английскому языку. Вы теперь говорите на этом языке лишь немногим хуже, чем я», – и он засмеялся. Опять сцена меняется, я нахожусь на 47-й улице Нью-Йорка, пишу «Изиду», и Его голос диктует мне. В том сне или ретроспективном видении я еще раз переписала всю «Изиду» и могла бы теперь указать все страницы и фразы, продиктованные Махатмой К. Х., а также страницы и фразы, продиктованные Учителем и записанные на моем настолько плохом английском языке, что Олькотт в отчаянии рвал на себе волосы, будучи не в состоянии добраться до истинного смысла написанного. И опять я видела себя саму ночью в кровати – я писала «Изиду» в своих снах в Нью-Йорке, – в самом деле писала ее во сне и чувствовала фразы, которые Махатма К. Х. запечатлевает в моей памяти.

Потом, когда я пришла в себя после моего видения (теперь, в Вюрцбурге), я услышала голос Махатмы К. Х.: «А теперь сделайте выводы, бедная, слепая женщина. О ваших пробелах в знании английского языка вы уже знаете, хотя даже этому вы научились у меня… Снимите пятно, наброшенное на вас этим введенным в заблуждение самодовольным человеком (Ходжсоном); объясните истину тем немногим друзьям, которые вам поверят, ибо основная часть общества не поверит до того дня, пока не выйдет из печати «Тайная Доктрина». Я проснулась, и это было, как вспышка молнии; но я все еще не понимала, к чему это относилось. Но через час пришло письмо Хюббе-Шлайдена[7] графине, в котором говорилось о том, что Ходжсон обнаружил и показал сходство между моим неправильным английским языком и некоторыми выражениями Махатмы К. Х. – конструкцией фраз и своеобразными галлицизмами. (…) Конечно, своему английскому языку я научилась от него! (…) Вы знаете, и я это рассказывала многим друзьям и врагам, что моя воспитательница, так называемая гувернантка, обучила меня ужасающему йоркширскому диалекту. С того времени, как мой отец привез меня в Англию, думая, что я прекрасно говорю по-английски (мне тогда было 14 лет), и люди спрашивали его, где я получила образование – в Йоркшире или в Ирландии, и хохотали над моим акцентом и образом речи, – я совсем забросила английский язык и пыталась, как могла, не пользоваться им вообще. С 14 лет и до тех пор, пока мне не стало больше сорока, я никогда не говорила по-английски, не говоря уже о том, чтобы писать, – и совсем его забыла. Я могла читать по-английски, но очень редко это делала. Я помню, как трудно мне было понимать хорошо написанную английскую книгу еще в 1867 году в Венеции. Когда в 1873 году я приехала в Америку, я умела лишь немного говорить по-английски, и об этом могут свидетельствовать и Олькотт, и Джадж, и все, кто меня тогда знал. Я бы хотела, чтобы люди увидели статью, которую я однажды пыталась написать для «Знамени Света» и в которой я вместо «сангвинический» написала «кровавый» и т. д. Я научилась писать по-английски во время работы над «Изидой» (т. е. посредством писания «Изиды»); это именно так, и профессор Уайдлер, который каждую неделю приходил, чтобы помогать Олькотту в распределении глав и написании индекса, может это засвидетельствовать. И когда я закончила «Изиду» (нынешняя «Изида» – это только третья часть того, что я написала и уничтожила) – я уже писала по-английски так же, как я пишу теперь – не хуже и не лучше. (…) Что же тогда удивительного в том, что мой английский язык и язык Махатмы оказались сходными! Язык Олькотта и мой также проявляют сходство в американизмах, которым я научилась от него за эти десять лет. (…)