Шалтай-Болтай в Окленде - стр. 18
В этом доме, подумал он, в моем собственном доме, я не могу даже впасть в уныние. Во всяком случае, явно. Это недозволительно. Как мусор. Выметается за дверь.
Она стала двигаться чуть быстрее. Ее руки так и летали от масленки к кофейной чашке, затем к салфетке. Сколько бодрости, подумал он. На что она направится, когда сквозь меня цветы прорастут? И не маргаритки, а вонючки. Вообрази-ка ее у моей могилы с охапкой цветов из сада, что она разбила за домом, с розами и всем таким прочим, а там запашок – с ног валит. Он рассмеялся.
– Ах! – воскликнула она.
Наблюдая за ней, он вдруг обратил внимание на то, что она намного моложе его. Разумеется, он и так знал об этом, данный факт никогда не утаивался. Но обычно он не особо о нем задумывался. Ее руки. По-прежнему гладкие. Что ж, ей не приходилось четырежды в день оттирать их растворителем. Кто мыл полы в доме? Два раза в неделю к ней приходила цветная девушка, которая делала всю тяжелую и грязную работу. Лидия же только вытирала пыль, мыла посуду, ходила за покупками и готовила; все остальное время она была вне дома: училась.
– Что ты изучала? – спросил он. – Сегодня?
– Тебе интересно? – сказала она веселым голосом.
– Конечно, – сказал он. – Ведь я за это плачу.
– Деньги, – сказала она, – являются мерилом достоинства в обществе варваров, которые осознают себя, когда видят священную дощечку в храме, сделанном из золота.
Ее взгляд устремился прямо на него. Взгляд, лишенный робости.
Он сказал:
– В обществе варваров и ты займешь выдающееся место, ждать недолго.
Глаза ее не шелохнулись. Продолжали наблюдать.
– Тридцать пять тысяч долларов, – сказал он с такой яростью, что ее улыбка наконец угасла. – Почему бы тебе не учредить фонд? Фергессоновский Фонд для Бездельников. Платить бездельникам, чтобы весь день спали. – Он повысил голос. – В гостиной! – прокричал он. – На кушетке. – Голос задрожал на грани визга. – Здесь, в моем доме!
Она ничего не сказала. Смотрела на него.
– Может быть, мне пойти к Луису Мальзоне? – сказал он. – К моему поверенному? Может быть, похлопотать и вложить деньги в облигации?
Но почему? – спросил у самого себя. Потому что в любом случае она их в конце концов получит, ни за что, за ничегонеделанье. А он, за все, что он сделал, – что получал он?
Но его одолевала усталость. Он ел булочку, намазав ее маслом – настоящим маслом. И все это время она за ним наблюдала.
– Расскажи мне об этой твоей стычке с Элом, – сказала она.
Он ничего не ответил. Он ел.
– Это она стала причиной твоего столь всеобъемлюще неверного взгляда на истинное положение вещей, – сказала она.