Сглаз, порча и защитные заговоры - стр. 31

Рассказывает Заянчковский и случаи из своей жизни. Например, в конце 50-х годов в городе Троицке Челябинской области он в присутствии студентов вел прием животных в акушерской клинике ветеринарного института. У одной коровы на спине он увидел белые крупинки. Молодая хозяйка призналась, что это ее бабушка посыпала корову солью, чтобы не сглазили. А бригадир животноводческой фермы одного из совхозов подвешивал в телятнике перед входной дверью кирпич на веревке. Делал он это в уверенности, что у вошедшего после удара головой об этот кирпич «посыплются искры из глаз», т. е. он потеряет силу и не сможет сглазить молодняк.

В некоторых хозяйствах Башкирии, по свидетельству И. Ф. Заянчковского, животноводы стараются новорожденных телят никому не показывать, боясь сглаза.

Во многих местах существовал и существует до сих пор обряд окуривания вымени коровы в первый день после отела ладаном. Берут глиняный горшок или другую посудину, кладут туда раскаленные угли, на них — ладан. Выделяющийся дым подводят под вымя на несколько минут и окуривают им каждую его четверть. Считают, что ладан — дар Божий и ограждает от злого духа и порчи. Пока вымя не окурено, молоко в нем грешно.

В качестве подтверждения наших слов приводим отрывок из уже упоминавшегося нами романа Ивана Акулова «Касьян Остудный».

«Сегодня перед обедом Дуняша ходила на Туру полоскать белье, и когда вернулась, то во дворе стоял запах горячих углей и дыма богородской травы. Арканя праздно сидел на телеге и курил. Мать Катерина с ведром в руках сновала из хлева в избу и обратно, скрывая за суетой и озабоченностью что-то важное. По их лицам Дуняша определила:

— Красуля?

— Иди-ка глянь, — Арканя повел бровью на хлев и не утерпел — заухмылялся. „Телочка, должно“, — повеселела Дуняша, отворяя запорошенную сенной трухой дверь в полутемный и сырой хлев.

— Куда ты, Христос с тобой, Богородица, — остановила ее на пороге мать Катерина. — Потом, потом. Хоть и не чужой, а все лишний зрак. Слава тебе, Господи, — приговаривала она и сбивалась на легкую слезу, торопливо выпроваживая дочь и следом выходя во двор.

— Да ты что, маманя? Что это ты такая?

Мать Катерина подняла к небу круглые в провалах глаза, истинно напуганные радостью, перекрестилась:

— …от беды избави нас, яко чиноначальник высшних сил. Двойню Господь послал, и обе телочки, — шепотом задохнулась мать Катерина. Только уж ты, Дуня, помалкивай, будто ничего у нас, а так все… Будто так все. Окурила их — худа бы не было. Услышана молитва наша. А мы ее, кормилицу, поносили-то: не к поре обгулялась да и не в срок взялась. А она вот… царица небесная, владычица, помози, на ны милосердовавше…