Сфумато - стр. 42
Я уходил все дальше и дальше по песчаному пляжу, ощущая под ногами упругость песка. Иногда я замечал следы зубчатых покрышек от машин. Видимо, пляж служил и дорогой. Но, пройдя еще час, а то и два, я не встретил ни души. В ушах звучал только шепот незнакомки: «А ты стал художником?»
Глава 8
– Знаешь, в наши дни огромный дефицит на театральных художников, – произнес неожиданно К. на кухне питерской квартиры, которую я снимал на время работы над «Орестеей».
В те дни, когда К. наезжал в Питер, он ночевал у меня. Мы сидели на кухне, К. жарил картошку.
– И, тем не менее, после «Бориса Годунова» к тебе почему-то не выстраивается очередь, – сказал он, перевернув картошку и подливая масла. – Ты знаешь почему?
– Нет, – тихо ответил я, испытывая чувство вины и отвращения к шипящему звуку горящего масла.
– Я, я знаю, – сказал К. и, подтянув резинку на сползающих сатиновых трусах, как ни в чем не бывало пояснил: – Мрачновато. Ты любишь хрустящую или мягонькую, как кашу? – спросил он.
– А для чего ты мне все это говоришь?
– Да ни для чего, просто так, к слову.
А вообще, ты знаешь, меня всего изнутри крутит, когда я долго не трахаюсь. Я становлюсь нервным и злобным. Наверное, это и есть истинная причина. Я ничего не могу с собой поделать.
– Откуда у тебя эта наглость и хамоватость? – спросил я с раздражением. – И почему ты считаешь возможным решать свою проблему за чужой счет? Может, ты хочешь, чтобы я у тебя отсосал? – Я уже совсем терял контроль над собой.
– Что это с тобой? – испуганно и растерянно пробормотал К.
– Ничего… Так, к слову… – уже вычеркивая его из своей жизни, закончил я и ушел в другую комнату.
Какое же количество безумных людей окружает меня, думал я. И все они часть моей жизни. Что это, мой выбор? Или я сам не в состоянии жить среди людей нормальных? А может, нормальные люди просто избегают меня и для них я не представляю никакого интереса? Куда ни плюнь, везде натыкаюсь на особей с явными признаками шизофрении. И чаще всего это люди, которые зациклены на себе. Их эгоизм и амбиции настолько гипертрофированы, что им ничего не стоит жестоко вторгаться в мою жизнь.
Скорее всего, проблема во мне. Я сам, видимо, позволяю им эту роскошь наглости и свободы – лезть ко мне с предложениями и советами, от которых мне, как им кажется, неловко отказаться. И только в редких случаях, когда наглая интервенция уже кажется мне невыносимой, я отвечаю тем же. Мой отпор повергает этих людей в состояние крайнего удивления, почти шока.
Я вспомнил этот случай, лежа в номере отеля и перебирая в памяти персонажей, которые собирались в образ монстра. Хотя все они были разными людьми, тем не менее их объединяло одно и то же качество. Они все считали себя близкими друзьями – и Жерар, и К., и Деза, который был моим другом.