Сферы равновесия: Вашему папе волк не нужен? - стр. 18
Спустившись по большой главной лестнице, я попала на улицу, недалеко стояла таверна «Золотая подкова», та самая, которая была видна из окон коридора, но мое внимание привлекла не забегаловка, а оживленная толпа возле нее. Народ что-то бурно обсуждал, и я не могла не подойти ближе. Седая женщина в желтом платье и засаленном чепце и крупный мужчина, среднего возраста, в одежде, похожей на мою, крепко держали девочку под руки.
– Казнить ее и делов-то! – крикнул здоровенный мужик.
– Повесить! – раздался голос неизвестного из толпы.
– Успокойтесь, господа, дождемся хранителя города, он решит, что делать с воровкой, – спокойно сказала седая женщина, державшая девочку, – не будем рубить с плеча, может все обойдется одной рукой, – она была невозмутимой, словно речь шла не о ребенке, а о чем-то обыденном.
– Повесим ее!
В толпе появился старый мужчина, от других жителей он отличался длинной бородой по пояс, наверное, это был знак статуса, как у гномов в лесу, потому что у горожан не наблюдалось более выдающейся растительности на лице. Коричневый камзол до колена, полностью прошитый вдоль и поперек, без каких-либо украшений, черные брюки, заправленные в сапоги с широким голенищем, на руке его красовался большой перстень с красным камнем.
– В чем дело? Зачем вы меня позвали? – лицо у него было покрыто морщинами, а маленькие серые глазки выказывали безразличие, – говорите быстро, у меня еще полно дел.
– Мы поймали воровку, что решите с ней делать?
– Что и где она украла?
– Она ворует хлеб из таверны, уже не первый раз, это трактирщик пожаловался на нее, – старик внимательно разглядел девочку, на вид ей было лет двенадцать. У нее были черные глаза и неровно подстриженные грязные волосы ниже плеч цвета каштана. Ребенок смотрел на хранителя и умолял его взглядом, отпустить.
– Отрубить правую руку, – отрезал старик. Я больше не могла на это смотреть и быть равнодушной и решила вмешаться.
– Извините, что помешала произволу, но что такого она натворила, за что должна лишиться руки? – люди посмотрели на меня сначала с удивлением, потом в глазах появилось презрение, что бы они там не думали, мое мнение о них было не лучше. Седая женщина крепче сжала руку ребенку так, что костяшки на кулаке побелели.
– Она воровка, за это вешают, но я проявил снисходительность.
– Но она еще ребенок, так нельзя, – все это начинало выводить меня из себя, – голодный ребенок.
– У нее есть отец, пусть он ее кормит. Трактирщик уже не раз терпит от нее убыток.
– Я возмещу трактирщику его убытки, хотя из-за пары кусков от него не убудет, – я вспомнила свое детство, когда тоже голодала, и мне приходилось воровать, и как отчим потом меня за это избивал. Не то что бы я поощряла воровство, но не могла позволить причинить боль этой девочке, которая была так похожа на меня, – а ребенок пойдет со мной.