Сезон водоворотов - стр. 29
И мы с Ивановым двинулись по улице, освещенной закатным июльским солнцем.
Во время этого короткого путешествия я будто смотрела на себя со стороны. Вот я иду, в узкой юбке и шифоновой блузке, на шпильках. Рядом Евгений – сильный, поджарый, высокий, в джинсах и майке.
Против воли я принялась сравнивать Иванова с Бирюковым.
Бесспорно, у Аркадия было много достоинств, и главное – я с ним вполне мирно уживалась. Но одно дело – уживаться, и совсем другое – восхищаться. Ивановым я восхищалась. Я стремительно влюблялась во все, что делал Евгений, в его мимику, жесты, речь. В его манеру одеваться – слегка небрежную. Бирюков был требователен к одежде, а Женька – нет.
Именно здесь, на этой узкой улочке между клубом и заведением мне пришла в голову дурацкая мысль: мне бы такого мужчину…
За эти несколько минут не было сказано ни слова, мы шли и молча улыбались друг другу, летнему вечеру, прохожим…
Даже стало жаль, когда короткое путешествие завершилось, и мы оказались у цели.
Продолжая обмениваться улыбками, мы расположились на террасе ресторанчика. Полистав меню, я заказала белую рыбу, приготовленную на пару, Евгений – тефтели в коричневом соусе.
– Вот тебе мой подарок в качестве компенсации. – Иванов протянул мне клубную карту – это была карта vip-клиента.
– Нет, только не это,– простонала я.
– Пройдет, не бойся, – рассмеялся Женька. Как и все остальное, смех его очаровал меня.
Пока мы ждали заказ, я отлучилась попудрить носик – массаж гнал из меня лишнюю жидкость. Лучше бы он изгонял лишние мысли!
Сделав свои дела, вышла в коридор и наткнулась на гардеробщика – сухонького, щуплого старика-китайца. Я вежливо улыбнулась и уже прошла мимо, но услышала странную фразу, заставившую меня замереть:
– Пелестань славнивать, пелестань пугать себя, не стлой иллюзий, не додумывай за длугих, плеклати диалоги в собственной голове…
Я медленно обернулась и потрясенно уставилась на китайского оракула.
Лицо его было изборождено морщинами, рот запал, но взгляд раскосых глаз будто видел меня насквозь. Я с трудом обрела голос:
– Это вы мне?
Голова гардеробщика закачалась, я услышала его мягкий и тихий, похожий на шелест тростника голос:
– Больше всего рюди устают от самих себя.
Старик улыбнулся мне детской беззубой улыбкой и спрятался за дверью гардеробной.
Сраженная, я подалась назад в зал, где меня заждался Иванов.
– Что-то случилось? – встретил он меня вопросом. – На тебе лица нет.
– Нн-ет, – отозвалась я, пребывая все еще под впечатлением от странного старика и еще более странных слов. – Все в порядке.
За едой мне удалось стряхнуть наваждение и завести разговор – хотелось узнать о Евгении как можно больше.