Северный Удел - стр. 53

– Тихо! – крикнул я.

Все замолчали.

В тишине, наполненной жужжанием мошкары, отчетливо слышались идущие от голема потрескивания.

– Что это? – севшим голосом спросил Сагадеев.

– Возможно, сюрприз. – Я подвинул попавшегося некстати на пути полицейского.

Голем, как мне казалось, ощутимо просел. Серый камень посветлел. Фигура словно оплыла. Бугор головы провис.

– Господин капитан, – позвал я Тимакова.

По широкой дуге мы с ним двинулись вокруг созданного чужой кровью существа. Майтус засеменил следом.

Мощное плечо. Ладонь с грубыми огрызками пальцев – ниже колена. Прозекторский стол с отметинами пуль и бухтой пеньковой веревки отвален к бревенчатой стене. Трещина на бедре. Еще одна – на предплечье. Веревка с доской свисает с шеи.

Тимаков прищурился:

– Трещины видите?

– Да, – ответил я.

– Он мертв?

– Распадается.

Грудь голема рассекала глубокая борозда. На наших глазах она, треснув, продлилась через живот к ноге. Змейки разрушения разбежались по всему телу.

Голем, словно вздохнув, осел еще больше.

– Можете посмотреть на кровь? – спросил я Тимакова.

– Попробую, – кивнул капитан.

Я присел на корточки, рассматривая свежий отпечаток, оставленный колесом пролетки. Четкий вдавленный след. Да, ушли «козыри». Где-то теперь труп? Прикопают, пожалуй, к какому-нибудь кладбищу. Или и вовсе в лесу.

А ведь такая нить была!

Красть мертвого Лобацкого имело смысл только в том случае, если он был напрямую связан с одним из заговорщиков.

– Осторожнее, – бормотнул самому себе Тимаков.

Отряхивая ладонь, я поднял голову.

Марево повисло над големом, словно над разогретым полем. Плечи его почернели, растрескиваясь, он подался вперед.

– Ложись!

Я успел упасть сам и подбил под колени Тимакова. Сверху меня накрыл испуганно всхрипнувший Майтус.

Прежде чем голем разлетелся на осколки, из-под Майтусовой руки я увидел удивленно уставившегося на меня полицейского.

В его взгляде читалось: «О, повалились господа хорошие».

Взрыв, визг и грохот смели его, впечатали в столб навеса. Зеленый мундир залило красным. Град из каменной крошки защелкал по крыше, по земле, по людям.

Что-то брякнуло, кто-то сквозь зубы разразился матюками.

– Ах ты ж, кровь моя… – откуда-то сбоку донесся голос обер-полицмейстера.

Майтус тяжело сполз, потом помог мне подняться.

Я чуть не наступил на мертвеца с будто иссеченным дробью лицом. Вокруг медленно приходили в себя городовые. Один, улегшись на бревна животом, протяжно блевал.

От голема осталась лишь горка камней.

Стена дома была вся сплошь в отметинах, навес зиял дырами и неизвестно как еще держался.

Оглядевшись, я признался себе, что был беспечным идиотом.